– Людям от них никакого вреда нет, а вот прочую живность они почему-то отпугивают, так что в заливе морских тварей не водится. Здесь ни одной рыбешки не сыщешь. Можно безбоязненно целый день в воде барахтаться, даже с открытыми ранами или порезами, никто на запах крови не приплывет.

– Только купаться лучше подальше от причалов, – извиняющимся тоном пояснил Конар. – Там вода почище, а то у берега одни ссаки.

– Надо же! – сказал Жан. – Неплохо устроились.

– Ну это как посмотреть, – ответила Эзри. – Рыбакам трудно приходится. Они лодки выводят в Торговый проход, а там и без них кораблям не протолкнуться. Кстати, о кораблях…

– Что?

– Да «Красного гонца» пока не видать.

– А, вот оно что!

– Ну, он, вообще-то, тихоходный, как улитка, – улыбнулась Эзри. – Зато тут веселая компания собралась…

– Кто именно?

– Видишь корабли в первом ряду? Если считать от штирборта к бакборту, первой стоит «Скопа», люгер Пьерро Строцци. Корабль небольшой, людей на нем мало, но Строцци свое дело прекрасно знает, в шторм бочку по морю с закрытыми глазами проведет. Рядом с ним – «Королевская гончая», корабль Шевоны Ранс. Шевона – та еще стерва, и нрав у нее крутой. Дальше – «Дракония», бриг Жакелены Кольвард. Жакелена – женщина рассудительная, в капитанах давно, с ней легко иметь дело. А самый крайний корабль, трехмачтовый, – это «Грозный властелин» под командованием Эфрима Роданова. И сам капитан Роданов, и люди его – то еще счастье. «Грозному властелину» недавно днище чистили, но теперь, похоже, он к плаванию готов.

Шестеро гребцов споро работали веслами, и вскоре шлюпка подошла к обшарпанной каменной пристани. Убирая весло, Жан заметил труп, колышущийся на волне у причала.

– Ну вот, еще один бедолага весело провел ночь в Порт-Транжире, – вздохнула Эзри.

Шлюпку пришвартовали в самом конце пристани, и небольшой отряд высадился на причал, будто на борт вражеского корабля, – настороженно, не выпуская оружия из рук.

– О пресвятые боги! – воскликнул беззубый пьянчужка, в обнимку с бурдюком вина растянувшийся на мостках. – Дракеша, что ли?!

– Она самая. А ты кто такой?

– Я? Банжитал Во.

– Что ж, Банжитал Во, будешь охранять нашу шлюпку, – приказала Дракеша.

– Но я…

– Если за время нашего отсутствия она никуда не денется, получишь серебряную монету. Веррарскую. А если шлюпка исчезнет, я тебя найду и глаза вырву.

– Ох, я… Я буду за ней присматривать, как за своей!

– Нет уж, лучше – как за моей, – пригрозила Дракеша.

Капитан повела своих спутников по песчаной тропке, которая взбиралась на холм между парусиновыми палатками, деревянными срубами без крыш и полуразрушенными каменными домами. Отовсюду доносились раскатистый храп, негромкое блеяние коз, рычание собак и кудахтанье испуганных кур. Там и сям тлели угли догоревших костров, но здесь, на окраинах, не было ни фонарей, ни алхимических светильников. По правой стороне тропки к пристани стекал ручеек нечистот, перегороженный еще одним трупом. В тени закоулков прятались пьянчужки и какие-то укуренные типы, провожавшие небольшой отряд любопытными взглядами, но заговорить с Дракешей никто не осмеливался.

На вершине холма песчаная тропка оборвалась, и путники ощутили под ногами каменные плиты.

– Эй, Дракеша! С возвращением! – завопил какой-то здоровяк в кожаных доспехах, утыканных воронеными стальными бляхами.

Он поднял повыше тусклый фонарь и поудобнее перехватил тяжелую дубину, стянутую бронзовыми обручами. Рядом со здоровяком стоял мужчина повыше, толстопузый и давно не мытый, с длинным дубовым посохом.

– А, Красавчик Марк! – сказала Дракеша. – Да ты все хорошеешь, как я погляжу. Ну и рожа у тебя – чисто жопа. Ты новым дружком обзавелся?

– Это Гутрин. Ему море надоело, легкой жизни захотелось, вот и решил к нам переметнуться.

– Тоже дело. – Дракеша легонько тряхнула кулаком, позванивая зажатыми в руке монетками. – Слушай, я тут на тропинке кое-что нашла. Это не ты обронил?

– Ха, пропажа в родной дом вернулась! Вот видишь, Гутрин, что такое обходительное обращение? Окажешь этой даме любезность, она в долгу не останется. Как плавание прошло, капитан? Удачно?

– Трюмы набили под завязку.

– А, значит, вам с Судоломом поговорить надобно?

– Так ведь без надобности с этим жмотом и скаредой разговаривать никто не станет. А вот если он готов мошной тряхнуть, у меня есть ему что предложить.

– Так и передам. Вы к нам надолго?

– Это вряд ли. Так, флаг поднимем – и назад, в море.

– И то хорошо, – вздохнул Марк, огляделся и негромко произнес: – Имейте в виду, Шевона сегодня в «Драном кумаче» за капитанским столом пирушку устроила.

– Спасибо за предупреждение.

Марк с Гутрином отправились к пристани.

– Это местная стража? – спросил Жан у Эзри.

– Ага, мы их блюстителями зовем, – кивнула она. – Их здесь целая шайка, человек семьдесят. Порядок в городе блюдут. Им полагается небольшая доля с добычи каждого корабля, а остальное они выколачивают из местных дебоширов. Впрочем, в Порт-Транжире закон никому не писан, главное – город не спалить, шум на всю округу не поднимать и трупы получше прятать, пока блюстители не заявятся порядок наводить.

– А зачем нам флаг поднимать?

– Это такое местное развлечение… – усмехнулась Эзри. – Чтобы все знали: мол, Замира с добычей вернулась и неуважительного обращения не потерпит – особенно от своих собратьев-капитанов.

– Гм, понятно.

Городские улицы отличались от окраин лишь тем, что здесь в домах горели огни. Каменные постройки – особняки и всевозможные лавки – некогда были вполне добротными, но время обошлось с ними немилосердно: разбитые окна были наспех заделаны досками или затянуты обрывками парусины, к стенам домов жались шаткие деревянные сарайчики, а крыши украшали кособокие надстройки-мазанки.

От внезапно нахлынувшей тоски у Жана защемило сердце: в канавах валялись пьянчужки, в переулках прятались вороватые сорванцы, у перевернутой телеги блюстители избивали какого-то бедолагу, отовсюду доносились смех, проклятия и оскорбительные выкрики, а за углом кто-то звучно блевал… Порт-Транжир до боли напоминал Каморр – уж если не родные братья, то наверняка двоюродные.

– Эй, «орхидеи»! – пьяно завопил кто-то со второго этажа.

Замира на ходу приветственно помахала рукой и на перекрестке повернула направо. Из темного переулка неожиданно выступил какой-то громила в грязных подштанниках, сжимая длинный зазубренный нож; остекленелые глаза говорили о пристрастии к курению джеремского порошка.

– Деньги или отсос! – завопил он, брызжа слюной. – Ну, гоните чего-нибудь! Сил нет терпеть…