Локк с Замирой обернулись: по юту ковыляла Треганна, без трости, сжимая в вытянутых руках жуткую многоногую тварь – паука размером с кошку. Черный панцирь чудовища влажно поблескивал в свете кормовых фонарей, раздутое пузо подрагивало, а острые челюсти грозно сверкали.

– О боги! И правда, кошмар… – выдохнул Локк.

– Треганна, зачем вы вытащили Зекасиссу из клетки?

– Ваш лейтенант едва не снесла парусиновую стенку, разделяющую наши каюты, – раздраженно прошипела Треганна. – И расшумелась так, что спать невозможно. Хорошо еще, что только одна клетка от всей этой возни сломалась и я успела поймать это несчастное, до смерти перепуганное создание, не то бы…

– Ой, она в вашей каюте живет? – ошеломленно спросил Локк; не хватало еще, чтобы мерзкая паучиха по кораблю разгуливала.

– А откуда, по-вашему, берется шелк для перевязки ран? Да не бойтесь вы так, Равейль! Зекасисса – робкое и очень милое создание.

– Треганна, вы же лекарь, – сказала Дракеша. – Вам прекрасно известны ритуалы ухаживания и особенности поведения половозрелых самок.

– Да-да, разумеется, но когда это происходит в шести футах от моей головы, то представляет собой недопустимое вмешательство в…

– Треганна, недопустимым вмешательством сейчас будет любая попытка приструнить Эзри, – веско произнесла Дракеша. – Каюта баталера свободна, вот и перебирайтесь туда, только прежде велите плотнику сколотить временное жилье для Зекасиссы.

– Дракеша, я этого так не оставлю! О нанесенном мне оскорблении…

– …вы забудете минут через десять, а потом станете жаловаться на что-нибудь еще, – улыбнулась Замира.

– А если у Дельмастро от этих прыжков и выкрутасов раны раскроются, то пусть другого лекаря ищет, а шелк для перевязок сама прядет.

– Магистра, по-моему, Эзри сейчас не до этого. А вы ступайте к плотнику, он вам живо клетку для Зекасиссы соорудит.

Треганна, бормоча что-то неразборчивое, удалилась вместе с робким и очень милым созданием, которое сердито размахивало отвратительными членистыми лапами. Локк, обернувшись к Замире, удивленно вскинул бровь:

– И где вы нашли вашего лекаря?

– В Никоре оскорбление, нанесенное представителю королевского рода, карается смертью – преступника запирают в железную клетку и подвешивают ее повыше, так что он медленно погибает от голода. Однажды мы в Никору контрабанду доставляли, там и наткнулись на клетку с умирающей Треганной. Я почти не жалею, что освободила магистру.

– Понятно. Да, так что касается моего…

– Безумного предложения?

– Замира, я же не прошу, чтобы вы привели «Ядовитую орхидею» в веррарскую гавань! Мне нужен всего-навсего один дерзкий поступок, чтобы доложить Страгосу об успешном выполнении приказа. Давайте нападем на корабль где-нибудь неподалеку от Тал-Веррара? Вы же знаете, мы с Жеромом первыми на абордаж пойдем! Как только ограбленное судно вернется в порт, городские купцы испугаются. А мы тем временем ночью тайком проберемся в город, повидаемся с архонтом, разузнаем его замыслы и, главное, получим противоядие, что даст нам еще пару месяцев отсрочки и позволит составить план дальнейших действий.

– Значит, вы предлагаете мне напасть на веррарское торговое судно неподалеку от города, отправить вас на берег в шлюпке, а самой дожидаться вас на рейде? А вас не смущает, что за мою поимку назначена награда в пять тысяч соларов?

– Я, конечно, понимаю, что у вас нет оснований мне доверять, но, согласитесь, я не заслуживаю обвинений в подобной низости. Если бы мы с Жеромом просто хотели вернуться в Тал-Веррар, то не приняли бы участия в утренней вылазке. А если бы я намеревался и дальше вас обманывать или следить за вами, то не стал бы разубеждать вас в том, что мы работаем на приоров. Знаете, мы сегодня с Жеромом поссорились. Джебриль вам наверняка рассказал, что я – посвященный служитель Безымянного Тринадцатого. А вы, пираты, нам сродни. Вот Жером и утверждает, что мы с вами должны быть союзниками. Ведь если по чести разбираться, то обманывать вас негоже, потому что это противоречит всем нашим убеждениям и оскорбляет Многохитрого Стража. К стыду своему, я на Жерома разозлился, обвинил его в излишней чувствительности, а теперь, хорошенько поразмыслив, пришел к выводу, что он все-таки прав. Нам с Жеромом без вашей помощи со Страгосом не справиться, а для этого я должен вам рассказать обо всем начистоту. Вы, конечно, вольны отказаться, но, по-моему, в таком случае вам грозят огромные неприятности – и очень скоро.

Дракеша молчала, сжимая эфес сабли и утомленно закрыв глаза.

– Как бы то ни было, – наконец произнесла она, – сначала нам нужно в Порт-Транжир зайти, товары и захваченный корабль продать, пополнить запасы, кое с кем повидаться. Туда несколько дней пути, и на суше пару дней проведем, а я тем временем обдумаю ваше предложение и дам окончательный ответ.

– Благодарю вас.

– Значит, Леоканто – ваше настоящее имя?

– Ох, лучше зовите меня Равейлем, чтобы не запутаться, – вздохнул Локк.

– Да, конечно. Кстати, не упускайте возможности повеселиться, вы же на Хмельной вахте, до завтрашнего вечера свободны, так что советую провести остаток ночи с пользой.

Локк задумчиво поглядел на кружку синего вина. Может, и правда выпить, в кости сыграть, на пару часов забыть обо всем?

– Знаете, если боги ко мне милостивы, то эта ночь уже принесла пользу, – вздохнул он. – Добрых вам снов, капитан.

Дракеша осталась стоять у поручня на корме, глядя на неведомое чудовище, тенью следовавшее за «Ядовитой орхидеей».

8

– Больно было? – прошептала Эзри, легонько поглаживая вспотевшую грудь Жана.

– Больно? Что за вздор, женщина?! Не больно, а…

– Да я не об этом! – Она ткнула пальцем в длинный шрам, дугой рассекавший правую сторону груди.

– А, это… Нет, ни капельки не больно. Напороться на парочку «воровских зубов» – все равно что нежиться под теплым весенним ветерком. Мне очень понравилось… Ой!

– Вот дурень!

– О несравненная, почему у вас такие острые локти? Вы их на оселке точите или… Ай!

Подвесная койка, сплетенная из тонкой полушелковой веревки, занимала почти всю каюту – раскинув руки, Жан коснулся бы парусиновых полотен, ограждавших ее с боков, а головой едва не упирался в переборку правого борта. Алхимический шарик, чуть больше монетки, сиял тусклым серебристым светом. В лучах луны темные, как ведьмино дерево, кудри Эзри поблескивали шелковистой паутиной. Жан запустил пальцы во влажные пряди, нежно погладил голову. Эзри благодарно вздохнула и расслабилась.

От жара тел, разморенных лихорадочными бесконечными любовными играми, неподвижный воздух каюты словно бы сгустился. Жан только сейчас полностью оценил размеры нанесенного урона: повсюду в беспорядке разбросана одежда, сабли и кинжалы; сетка с книгами и свитками, подвешенная к потолочной балке, клонится к двери, – видно, корабль кренило на левый борт; на парусиновой перегородке, служившей левой стеной каюты, явственно проступают глубокие вмятины, оставленные двумя парами ног – больших и маленьких.