Теперь обратим внимание на черный слой — войны между государствами. Они распределены по трем заметным возвышенностям, каждая из которых ниже предыдущей: первая относится ко временам Корейской войны (1950–1953) — миллион смертей в ходе боев за четыре года, вторая — к Вьетнамской войне (1962–1975) — 1,6 млн смертей за 14 лет) и последняя — это Ирано-иракская война (645 000 прямых смертей за девять лет)[764]. С конца холодной войны случились только две крупные межгосударственные войны: Первая война в Персидском заливе (23 000 погибших) и война 1998–2000 гг. между Эритреей и Эфиопией (50 000 погибших). В первом десятилетии нынешнего века межгосударственных войн стало меньше, они стали короче и уровень прямой смертности в них снизился (Индо-пакистанская война и война Эритреи с Джибути не считаются войнами в формальном смысле, поскольку уровень смертности в них не достигал 1000 человек в год. То же самое относится и к быстрому свержению афганского и иракского режимов). В 2004, 2005, 2006, 2007 и 2009 гг. межгосударственных конфликтов не случалось вовсе.

Долгий мир — уклонение великих держав и развитых государств от большой войны — распространяется по всему миру. Амбициозные великие державы больше не чувствуют необходимости утверждать свое величие имперскими завоеваниями или атаками на слабые страны: Китай гордится своим «мирным развитием», Турция — политикой, которую она называет «ноль проблем с соседями», а министр иностранных дел Бразилии недавно подытожил: «Я не думаю, что многие страны могут похвастаться тем, что окружены десятью другими, но ни с кем не воевали уже 140 лет»[765]. Похоже, и Восточная Азия вслед за Европой разлюбила воевать. Хотя в десятилетия после Второй мировой войны это был самый кровавый регион мира, а в Корее, Китае и Индокитае велись разрушительные войны, с 1980 до 1993 г. число конфликтов, как и число погибших в них, резко упало и с тех пор остается на исторически беспрецедентно низком уровне[766].

Но, по мере того как угасали межгосударственные войны, разгорались гражданские. Слева на рис. 6–2 заметен очень крупный темно-серый ломоть — это, прежде всего, 1 200 000 жертв гражданской войны в Китае (1946–1950), а широкий светло-серый полумесяц, верхний слой в 1980-х, — это 435 000 жертв гражданской войны в Афганистане с участием СССР. Темно-серый слой, протянувшись через 1980-е и 1990-е, продолжается массой мелких гражданских войн в Анголе, Боснии, Чечне, Хорватии, Сальвадоре, Эфиопии, Гватемале, Ираке, Либерии, Мозамбике, Сомали, Судане, Таджикистане и Уганде. Но и он в 2000-х сузился до тонкой полоски.

Чтобы яснее понять, о чем говорят эти цифры, разложим показатели по двум основным измерениям войны: число войн каждого вида и их смертоносность. Рис. 6–3 отражает общее число конфликтов каждого вида, без учета количества погибших в них — напомню, оно может не превышать 25 человек. Колониальные войны сошли на нет, межгосударственные иссякают, но интернационализированные гражданские, которые с концом холодной войны на какое-то время прекратились, потому что СССР и США перестали оказывать поддержку странам-сателлитам, возродились в войнах по восстановлению порядка в Югославии, Афганистане, Ираке и в других местах. Но самая важная новость — резкий рост числа внутренних гражданских войн: он начался в 1960-х, достиг пика в 1990-х, затем до 2003 г. их число снижалось, а потом снова слегка подскочило.

Почему размер слоев на этих двух графиках настолько отличается? Потому, что войны распределены по степенному закону, а значит, меньшее число войн в хвосте распределения отвечает за большую долю смертей. Больше половины из 9,4 млн прямых жертв 260 конфликтов между 1946 и 2008 гг. погибли всего в пяти войнах, три из них — межгосударственные (Корея, Вьетнам, Иран — Ирак) и две внутригосударственные (Китай и Афганистан). Уменьшением числа смертей мы по большей части обязаны сматыванию этого толстого хвоста — меньшему количеству действительно разрушительных войн.

Кроме того что войны разных размеров вносят разный вклад в общее количество жертв, войны разных типов тоже отличаются по смертоносности. Рис. 6–4 отображает второе измерение войны — сколько людей убивает в среднем каждая из них.

До последнего времени самым смертоносным типом войны (с большим отрывом!) была межгосударственная война. Никто не может превзойти двух Левиафанов в умении рекрутировать пушечное мясо, выпускать снаряды и стирать в порошок города, взвинчивая потери до поистине впечатляющих значений. Ей намного уступают второй и третий вид войн, ввязываясь в которые Левиафан простирает свою мощь в другие регионы мира, оказывая помощь загнанному в угол правительству или защищая свои колонии от чужого посягательства. В хвосте тянутся внутренние гражданские войны, которые, как минимум с окончанием китайской бойни 1940-х гг., были уже не так опустошительны. Группировка вооруженных автоматами Калашникова повстанцев, бросая вызов правительству маленькой страны, до которой нет дела великим державам, способна нанести весьма ограниченный урон. Но и здесь уровень смертности за последнюю четверть века сократился[767]. В 1950 г. в вооруженном конфликте (любого типа) в среднем погибало 33 000 человек, в 2007 г. — меньше 1000[768].

~

Какие выводы мы можем сделать, наблюдая за колеблющейся динамикой конфликтов послевоенного периода и затишьем Нового мира? Прежде всего: театр военных действий переместился. Сегодня войны ведутся в основном в бедных странах и чаще всего вдоль линии, которая тянется от Центральной и Восточной Африки через Ближний Восток и Юго-Западную Азию до Северной Индии и Юго-Восточной Азии. На рис. 6–5 продолжавшиеся в 2008 г. конфликты отмечены черными точками и растушевкой. Войны бушуют там, где живет «беднейший миллиард» — люди с самым низким доходом. Почти половина всех конфликтов приходится на страны, в которых проживает нищая шестая часть населения планеты. До 2000 г. конфликты разгорались и в других небогатых регионах мира, в том числе в Центральной Америке и в Западной Африке. Но география и экономика войны отнюдь не являются историческими константами. Вспомните, что на протяжении 500 лет богатейшие страны Европы постоянно вцеплялись друг другу в глотки.