– Позволь уточнить: это что сейчас было такое?

Сложно отвернуться, когда мужчина стоит вплотную, вот так прожигая взглядом. И как только пришло в голову, что она может представлять для него интерес сейчас, вот такая: измученная, бесцветная…

– Стоп…

Кажется, рассердился еще сильнее. Только на что? Перехватил здоровое запястье и неожиданно прижал к своей груди, врезаясь в ее ладонь ударами сердца. Тут же потянул руку вниз, заставляя почувствовать его возбуждение.

– Это на тот случай, если тебе вздумается сомневаться в том, чего мне сейчас хочется…

И в тот же миг, не позволяя сделать ни движения, запрокинул уже обе руки за голову, пригвождая к стене. Склонился к ее рту, почти вжался в губы, при этом не дотрагиваясь до них.

– В качестве благодарности достаточно просто сказать «спасибо»… А в постели мы окажемся только тогда, когда ты будешь хотеть этого так же сильно, как я…

Уже поздно ночью, ворочаясь на незнакомой кровати, Женя поняла, что так сильно смутило ее в последней фразе мужчины: он сказал «когда», а не «если».

Следующие три недели прошли, будто в тумане. Большую часть времени проводили в больнице, особенно после того, как отца перевели из реанимации в обычную палату. Там вроде бы и не требовалось постоянного присутствия, но Женя никак не могла заставить себя уехать. Боялась. Пока находилась рядом, видя встревоженное, напряженное лицо матери, пока пыталась развлечь чтением или разговорами папу, которому категорически запретили вставать, было легче. Казалось, что хрупкая жизнь становится прочнее, когда держишь ее вот так: изо всех сил, почти до боли в ослабевших руках.

Устала от бесконечных больничных будней, от дороги в родительский поселок, выматывающей последние силы. Но больше всего – измучилась быть вдали от Мишки. Скучала так, что по ночам не могла сдерживать слез. Когда засыпала мама, беззвучно плакала, вцепившись зубами в край подушки. Перебирала в памяти рассказы сынишки, звонящего по нескольку раз в сутки, рассматривала фотографии, щедро пересылаемые Светланой, и задыхалась от душащего комка, разрастающегося с каждым новым днем.

Мать настаивала, чтобы она вернулась домой, но Женя настроилась дождаться выписки. Хотела увидеть отца в родном доме, на своих ногах, пусть не таким сильным, как прежде, но хотя бы окрепшим, вернувшимся в привычный мир, где и стены помогают.

Он, как и мама, слишком постарел, и это не могло остаться незамеченным. Даже на собственном лице Женя все чаще замечала неразглаживающиеся складочки по утрам и с грустью думала о том, какими глазами смотрел бы на нее сейчас Антон.

Это чувство оказалось незнакомым. Тогда, шесть лет назад, ураган ощущений накрыл ее с головой. Их головокружительный роман развивался с неописуемой скоростью. Они проводили вместе почти все свободное время, так что скучать было просто некогда. Работа сменялась жаркими, пьянящими встречами и зачастую бессонными ночами, переходящими в новый насыщенный день. И так без конца, целый год, до того самого момента, когда ее угораздило услышать разговор парня с отцом. Но пришедшие следом переживания не были тоской. Женя не скучала – она изнемогала без него. Захлебывалась глухим одиночеством, удушающей обидой, которая очень долго не давала опомниться. А потом в животе затрепетало, словно крыло бабочки, невесомое движение малыша, стирая злость и непрощение. По-прежнему было больно, но это чувство притупилось, и одновременно пришло понимание, что нельзя сердиться за отсутствие любви. Их пути просто разошлись или и не пересекались никогда. Сказка кончилась, оставив в жизни вполне реальные плоды таких коротких волшебных месяцев счастья.

Женя привыкла к одинокой постели, к тому, что по утрам никто не прячет сонное лицо в ее волосах. Привыкла засыпать, отчаянно кутаясь в одеяло без всякой надежды согреться. До сих пор спала, будто в коконе, накрываясь с головой даже летом.

Его не хватало, но заменить мужчину кем-то другим не хотелось. Она пыталась… Несколько раз уже после рождения Мишки соглашалась на свидания с неизвестно откуда берущимися поклонниками. Рано вышла на работу и неожиданно стала пользоваться успехом у противоположного пола. Цветов, конфет, восторженных слов было в избытке, но радости это не добавляло. Все происходило не так. Не те глаза смотрели с откровенным желанием, не те уста произносили комплименты, не те руки пытались обнять… Неправильно, неуместно, бессмысленно, иногда омерзительно почти до тошноты.

Михаил оказался первым, кого она допустила ближе других. Он являлся братом Алены – визажиста из того же салона. Как-то, заехав к сестре, предложил девушке подвезти ее домой после затянувшегося трудового дня. Спустя несколько месяцев это повторилось, потом еще раз и еще. Когда попросил ее номер телефона, Женя не слишком задумывалась. Отношения были обречены, не начавшись: просто два одиночества случайно столкнулись на одной дороге. Мужчина предупредил, вызвал сначала недоумение, а потом – молчаливое согласие:

– Я не собираюсь заводить семью, Жень. Уже пробовал, и десятка лет хватило с головой. Меня устраивает все, что есть. Нравится, что я один и никому ничего не должен. Если ты решишь, что это эгоистично… Возможно, но я предпочитаю не давать обещания, которые не могу выполнить. Не собираюсь тебя обижать, но и занимать место большее, чем могу себе позволить, не хочу.

Слова прозвучали честно, хотя и не очень понятно, но Женя и не старалась ничего прояснить: не с ее жалким опытом отношений. Его ласки не приходилось терпеть и внимание мужчины совершенно не напрягало, хоть и особых эмоций не несло. Редкие встречи проходили почти бесследно для сердца, однако Антон вспоминался все реже, что не могло не радовать. Только лишь за это стоило быть благодарной.

Сестра Михаила, наблюдая за такими не укладывающимися в привычные рамки встречами, как-то решилась сообщить Жене о том, что брат слишком тяжело пережил неудавшийся брак и рассчитывать на что-то серьезное с ним не стоит, и безмерно удивилась, когда вместо огорчения увидела на лице девушки улыбку.

Женя и сама не хотела замуж. Представить рядом с собой чужого человека … навсегда, просыпаться с ним рядом, готовить еду, стирать одежду, впитывая запах, так и не ставший родным, было невыносимо. Еще и навязать своего драгоценного мальчика, которого посторонний мужчина никогда не сможет любить, как собственного. Лучше она проживет всю жизнь в одиночестве, полностью посвятив себя сыну, чем допустит, что кто-то причинит ее сокровищу боль.

А теперь ждала как глупая влюбленная девчонка … просто звонка. Хотя бы звонка… И скучала сильнее с каждым днем. А Антон напоминал о себе слишком редко, всего пару раз за эти бесконечные три недели. Да и разговоры казались какими-то бессмысленными: ничего не значащие, банальные слова едва ли не о погоде. О состоянии отца мужчина был осведомлен от врача. Контролировал процесс лечения даже на расстоянии, с верхом перекрывая все возможные траты прежде, чем Женя успевала о них узнать. А с ней вел себя слишком отстраненно, ссылаясь на проблемы в работе и постоянную занятость. Вроде бы и повода не верить не существовало, но спокойней не становилось, и сознание то и дело подкидывало нелепые фантазии, только сильнее бередящие душу.