— Она пела эту песню, а мое сердце жалили змеи, раскаленные слова разоблачения так и горели на языке. И я, улучив момент, рассказала обо всем Умалхайир. Я хотела, чтобы она разлюбила Зулейху, мне все мнилось, что наши доярки меня любят меньше, чем ее. «Ты знаешь, а Зулейха с Мухтаром любовь крутят! — посмеиваясь, сообщила я. — Целыми днями письма друг другу строчат». Умалхайир внимательно посмотрела на меня и покачала головой: «Послушай, девочка моя, и запомни на всю жизнь: необдуманное, неосторожное слово может принести страшную беду. Ведь и искра, брошенная на поле спелых колосьев, разжигает пожар. Не касаются нас их отношения — ни тебя, ни меня. Мухтар — хороший парень, подлости не сделает. А любовь — это большая радость, дай бог им счастья. Пусть то, что ты узнала, умрет в твоем сердце, даже если тебя спросят, отвечай, что не видела ничего и не слышала». Но я не вняла тогда мудрым словам Умалхайир. Я стала ненавидеть и ее тоже. А Умалхайир с этого дня стала с Зулейхой еще нежней, еще ласковей. Когда приезжал Мухтар, она отзывала меня под разными предлогами, чтобы они остались вдвоем хоть на несколько минут. Я же никогда не была так деятельна, так энергична, как в те дни. Все время пыталась украдкой подсмотреть за влюбленными, прочитать их письма, и из-за этого не знала ни сна, ни отдыха. Однажды ночью я услышала шум мотора. Зулейха потихоньку встала, оделась и вышла, а вернувшись, проплакала до утра. На другой день и Мухтар приехал печальный. Я слышала, как он шепнул ей: «Всю ночь прождал тебя, почему не пришла?» — «Не решилась…» — ответила Зулейха. «Я буду ждать каждую ночь у скалы Куропаток», — сказал он, завел машину и уехал.

— Что это за скала Куропаток? — спросила я.

— В горах, недалеко от того места, где мы тогда работали, стоит высокая угрюмая скала. Своими очертаниями она напоминает птицу. Говорят, что когда-то, в давние времена, в этих местах жили две влюбленные куропатки. Однажды, когда они резвились в воздухе, раздался выстрел, и одна куропатка замертво упала на землю. Горестно закричал ее друг, поднялся ввысь и бросился вниз наземь вслед за возлюбленной, окаменел и превратился в скалу. До сих пор влюбленные приходят сюда, чтобы дать друг другу клятву в вечной верности.

Итак, Зулейха несколько ночей металась: вскакивала, ложилась снова, выбегала на улицу, вновь возвращалась. Почти все ночи напролет она плакала и засыпала только под утро. Однажды она тихонько окликнула меня: «Сахрат!..» — «Что?» — отвечаю как бы спросонья. «Выйдем во двор». Я вскочила и стала одеваться… Даже сейчас, через столько лет, ясно вижу ее испуганные горящие глаза. Была полная луна — и светло вокруг. «Сахрат, что делать?..» Она уронила голову мне на плечо и заплакала. Я изобразила удивление: «О чем ты?» — «Сахрат, сердце болит, не могу спать, все думаю о Мухтаре. Радуюсь, что он приедет, что увижу его, горю вся. А уедет — места себе не нахожу. Я полюбила, Сахрат…» — «А может, тебе только кажется?» — спрашиваю. «Нет, ты же сама знаешь, мне ведь никто никогда не нравился. Я все смеялась, а сейчас… Что же это со мной, Сахрат?» Она рассказывала, а сама все оглядывалась, точно боялась, что ее услышат скалы, родник и луна.

Я злилась, и ее слезы вовсе не вызывали во мне сочувствия. «Ты одна можешь меня понять, ведь ты моя самая близкая подруга. Любовь, оказывается, не радость, а боль. И он тоже мучается, он ждет меня сейчас. Сахрат, я боюсь идти одна. Пойдем со мной». — «Не надо, не ходи», — говорю я, втайне надеясь, что если он опять прождет напрасно, то обидится и разлюбит. «Нет, это сильнее меня, — отвечает Зулейха. — Если я его сейчас не увижу, то, кажется, умру. — И она потянула меня за рукав. — Пока буду с ним разговаривать, ты постой где-нибудь поблизости, чтобы я только знала, что не одна. Ведь страшно остаться с мужчиной ночью наедине, правда?» — «У него есть невеста», — говорю я, желая сделать ей больно. «Знаю, знаю!.. — стонет Зулейха, — но что же делать, если я не могу жить без него? Он не любит свою невесту, он любит меня! А какие письма мне пишет! Как поэт, как настоящий поэт! Я тебе как-нибудь их прочту». Если бы она знала, что я и так читаю каждое письмо! Одно я даже украла и держала у себя в надежде, что оно мне зачем-то пригодится.

«Будь что будет! — И Зулейха дрожа схватила меня за руку. — Идем!»

У скалы Куропаток Зулейха повернулась ко мне: «Постой здесь, рядом, Сахрат, прошу тебя! Я недолго!» Под ярким светом луны ее удаляющаяся фигура показалась мне таинственной как в сказке. Я тихо пошла следом. Раздражение во мне все росло, боль в сердце становилась все сильнее. Теперь я думаю, что если человек однажды ступил на путь зла, то он пойдет от подлости к подлости все дальше и дальше… И вот я заметила у скалы тень Мухтара. Он курил кальян. Увидев Зулейху, он бросил курить и быстро пошел ей навстречу. Я замерла, прислушиваясь. «Спасибо, жаворонок! Что ты сделала со мной, сам себя не узнаю…»

Женщина беспомощно посмотрела на меня, я опустила глаза: теперь она не вызывала у меня сочувствия.

— Мухтар плакал, я слышала; я видела их тени, стоявшие близко друг к другу. Зулейха опустила голову. «Скажи что-нибудь, почему ты молчишь?» Она долго не отвечала; наверное, тоже плакала… Разве я тогда понимала, что значат слезы любви?.. А потом услышала голос Зулейхи: «Долго боролась с собой, но не смогла победить свое чувство к тебе и пришла…» — «Зачем бороться? У меня нет жены, детей. Я люблю тебя, ты — меня. Давай поженимся!» — «А как же твоя невеста?» — «Не надо об этом, прошу… Подойди поближе, не бойся. Клянусь здесь, под этой скалой, даю твердое мужское слово, что не женюсь ни на ком, кроме тебя, хоть голову мне руби. Или ты, или никто, милая моя, самая добрая, самая красивая! Лишь бы ты любила, лишь бы ты не отказалась от меня». Каких только прекрасных слов он ей не шептал! Эти слова точно резали меня на куски острым кинжалом. Ведь никто и никогда не говорил мне такого, никто никогда не плакал из-за меня. «Ответь же мне, Зулейха!» — «Любимый, — сказала она, — клянусь ясным звездным небом, луной, которая светит нам, клянусь этой священной скалой: или ты, или смерть! Никогда не полюблю другого и каждый вечер буду приходить сюда