175 А да клал-то он дань ведь, пошлину.

Как ступал король во перьво́й након,

Выступал ведь король да во второй након;

Проиграл-то Михайлушко-то дань ведь, пошлину.

А как тут Михайлушко да обзадорилсэ;

180 Клал залогом всё добра́ коня да збрую богатырськую.

А да вот короля призарило;

А как клал-то ведь залогом сорок тысечей.

Как ступал-то король да во перьво́й након,

Выходил-то король да по второй након;

185 На третьём нако́ни король Михайлушку-ту мат даёт.

Проиграл-то Михайлушко добра́ коня

Со всей обру́дой богатырською.

А как клал Михайлушко залогом буйну голову —

А служить-то королю ведь во́ веки:

190 «Ты клади-ко залогом всё добра́ коня;

Я кладу свою да буйну голову во́ веки —

Служить-то верой-правдою да неизменою».

А как тут короля всё призарило.

Как ступал-то Михайло во перьво́й након,

195 Выступал Михайлушко да во второй након;

На третьем нако́ни королю ведь мат даёт.

А как выиграл Михайлушко добра́ коня с обрудой богатырською.

А как тут королю за беду показалосе;

А как клал-то он залогу опеть сорок тысечей,

200 А как клал-то ведь Михайлушко добра́ коня;

А как начели играть во пешочки, во шашочки.

Выступал-то Михайло во перьво́й након,

Выступал-то Михайло во второй након,

На третьём нако́ни королю ведь мат даёт;

205 Отыграл Михайлушко да сорок тысечей.

А как тут королю кажисе за досадушку великую:

«А клади-тко, Михайлушко, дань-ту, пошлину;

А кладу тибе залогом а полцярсьва жа».

А как тут Михайлушко призарилсэ;

210 Они начели играть во пешки-то, во шашочки.

А ступал-то Михайло во перьво́й након,

Выступал-то Михайло во второй након,

На третьём накони королю ведь мат даёт.

Проиграл-то король полцярсьва жа.

215 А как жалко стало королю-ту ведь полцярсьва жа;

А как обзадорило короля играть во пешочки, во шашочки:

«Ты клади, Михайлушко, полцярсьва жа;

А ведь я отдаю тибе всё царсьво жо».

Как ступал-то Михайло во перьво́й након,

220 А ступал-то Михайло во второй након;

На третьём накони королю ведь мат играл.

А ведь проиграл король ведь царсьво жа

А тому ведь Михайлушку Игнатьёву.

Как говорил король да таковы речи:[265]

225 «Уж ты гой еси, дородьнёй доброй молодець!

А да ты прости меня во такой вины,

Не бери-тко моёго цярсьва жа,

А оставь миня во цярсьви жа,

Не садись ты на моё на цярсьво жа.

230 А как есь у мня Овдотья, бела лебедь жа —

А отдам я тибе в замужесьво».

Как выводит король Овдотью, белу лебедь жа.

А как тут Михайлушко обзарилсэ,

А обзарилсэ Михайло взеть собе в замужесьво.

235 А берёт ею́ да за белы́ руки,

А челуёт ей да в уста-ти в саха́рныя;

А повёл-то Михайло Овдотью на широкой двор,

А садил-то Овдотью на добра́ коня,

Он поехал из города да не воротами,

240 А скакал-то через стену городо́вую.

А да как во ту пору, во то время

А приехал-то стары́й казак да ко белы́м шатрам,

А приехал Добрынюшка к белым шатрам;

А Михайлушка-то нету у белы́х шатров.

245 А как едёт Михайлушко да сударь Игнатьевич,

А ведёт сам на добро́м кони́ да красну девицю.

Соходил-то Михайло со добра́ коня,

А сымал-то Михайло Овдотью со добра коня.

А как го́ворил тут старая стары́ньшина да Илья Муромець:

250 «Уж вы гой еси, да братья крестовыя-назва́ныя!

А как станем мы исполне́ть свою заповедь великую —

А да станем-ко мы Овдотью делить на́троё,

Уж мы станём рубить Овдотью натроё».

Говорил-то Михайлушко Игнатьёвич:

255 «Уж ты гой еси, стары́й казак да Илья Муромець!

Я не дам-то вам делить Овдотьи натроё,

А не дам-то ей рубить натроё:

Я Овдотьюшку возьму да за собя замуж».

Говорил-ту старыя старыньшина да Илья Муромець:

260 «Уж ты гой еси, Михайлушко сын Игнатьёвич!

Не жона тебе-то будёт вековечьняя;

Как она, она ведь всё — роду́ змеиного.

Потеряшь ты за ей да буйну голову».

А как стала тут находить да ночка тёмная,

265 Повалились туто спать в шатры поло́тьняны;

Повалилсэ это спать Михайлушко с Овдотьюшкой.

А как было всё во самой во полуночи,

А как обвернула Овдотьюшка Михайла серым волкушком,

А спустила бега́ть да по чисту́ полю.

270 А как убежал-то Михайло во чисто́ полё,

А как бегал-то Михайло по чисту полю,

Прибежал-то к Овдотьи ко белу́ шатру.

Обвернула ёго да че́рным вороном;

Полетел Михайлушко да по темны́м лесам,

275 А летал-то Михайло по темным лесам,

А прилетел-то Михайло ко белу́ шатру.

Обвернула она Михайла белым горностаюшком,

А спустила-ту бегать по подкореньицю.

А как бегал Михайло по темно́м лесу да по подкореньицям,

280 Прибежал Михайло ко белу́ шатру.

Отвернула Михайлушка от горносталика.

А тогда Михайлушко в шатёр спать лёг жа;

А он крепко спал с того уста́точку великого.

А как с-по восходу-ту было соньця красного,

285 А да на зари-то было рано утряной,

Выходил туто старый из бела́ шатра,

А да сам он говорил да таковы речи:

«Тебе полно спать, Михайлушко, с Овдотьюшкой,

Пора тебе ставать да ехать ко городу ко Киеву,

290 А ко ласкову ко князю ко Владимеру!» —

«Уж ты гой еси, осударь наш Илья Муромець!

Не могу я стать да головы поднять;

А болит-то моя буйна голова,

А не служат у мня да руки белыя,

295 А не носят меня всё ножки резвыя».

А ставал-то Михайлушко да из бела́ шатра,

Одевалсэ он во платьё дорожно богатырськое.

Говорил-то ста́рый, государь да Илья Муромець:

«Уж мы не повезём Овдотьи во красен Киев-град!

300 А как не жона тебе будет любимая;

А того жо она роду ведь змеиного.