углу, — видать, Господь знак подаёт — довольно её, проклятую, лакать.

Сказав, пытливо смотрит на меня — мол, а что пришелец из потустороннего мира — Ангел Божий, скажет? Хоть и самый низший чин среди «небесной братии», но всё же должен — хотя бы самое элементарно знать?

Не торопясь дожёвываю, проглатываю и популярно объясняю хроноаборигену:

— Всё, что необъяснимо человеческим разумом — относится к сверхъестественному, следовательно — это дело рук Творца. Ибо, кроме него — вездесущего, такие чудеса никому неподвластны.

Вновь истово крестится и, с ошеломлённым видом:

— Так это — «чудо», стало быть?

— Чудо, чудо, ещё какое чудо… — вилкой гребу в его сторону по дну сковородки, — ты кушай, кушай, бать. Грибочки — ну, просто чудо как хороши!

Решительно убрав бутылку самогона подальше под стол — чтоб глаза «не мозолила», Отец Фёдор взялся за уничтожение содержимого сковороды — не переставая нахваливать грибочки — персонально и моё кулинарное искусство — в целом. Доев, он по-крестьянски — кусочком хлеба чуть ли не до суха «вылизал» сковороду, не переставая своим рокочущим баском — петь по моему адресу дифирамбы.

Попили чай, обсуждая все текущие — международные, внутренние и местные ульяновские новости и, разошлись. Мой названный отец отправился в спальню «на боковую», а я в диаконник близлежащего Благовещенского Храма, где у меня находился схрон с компьютером и с записанном на его «жестяке» «послезнанием».

Пороюсь в его завалах — может, определю — откуда у этого «чуда» ноги растут.

Морщу лоб, вспоминая:

«Как там эти грибочки по-латыни…? Мда… Ну и название!».

* * *

Любой уважающий себя попаданец — кроме промежуточного патрона и командирской башенки на двухместной орудийной башне «Т-34», обязательно норовит осчастливить предков лекарствами, на первом месте среди которых будет пенициллин.

В принципе и я не против, но…

Но ведь одного открытия, что вещество — выделяемое из плесени, способно убивать всякую болезнетворную гадость — ещё довольно-таки маловато для создания его хоть в каком-нибудь значительном количестве. Штатам во время Второй мировой войны, потребовался труд несколько тысяч учёных и специалистов из десятка с лишним научно-исследовательских центров и, миллионы долларов («тех» долларов!) инвестиций, чтоб получить первые пробные партии этого совершенно нового типа лекарства — антибиотика.

В самом начале моей прогрессорской деятельности, в тогда ещё — волостном Ульяновке с едва ль тремя тысячами жителей, причастных к медицине было всего трое: Ракушкин Михаил Ефремович — главный и единственный врач волостной больницы, Казаринов Константин Николаевич — фельдшер и, аптекарь Канцевич Аркадий Вениаминович.

Это, не считая немногочисленный младший медицинский персонал больницы, двух помощников у фельдшера, одного ученика аптекаря и просто — довольно многочисленных местных коновалов, с превеликой натяжкой могущих прослыть за ветеринаров.

Кроме того, имелись в Ульяновке и её окрестностях знахари и, даже по упорно ходящим слухам — две ведьмы и один колдун.

По меркам первой половины двадцать первого века — откуда какая-то «нелёгкая» занесла моё бренное, но резко помолодевшее тело — профессиональный уровень всех трёх «светил» местной медицины — настолько удручающе низок, что хоть ревмя плачь.

Михаил Ефремович, сам прекрасно сей факт осознавая, при всех телесных недугах, по большей части — назначал «абсолютный покой, продолжительный сон и обильное питание».

Как ни странно, эта рекомендация в большинстве случаев помогала!

Константин Николаевич, де-факто исполняющий обязанности волостного хирурга-травматолога, имел богатый практический опыт — на который в своей профессиональной деятельности и, уповал. Надо отдать должное и, даже малую толику восхищения — он мастерски зашивал рванные раны, вправлял вывихи и накладывал шины на переломы. Но в качестве анестезирующего — применял стакан спирта, а коль не помогало — угрозу набить морду, если пациент не перестанет орать.

И тоже знаете, действовало — достаточно эффективно!

Аркадий Вениаминович (по происхождению вовсе не еврей — как можно подумать, а как и основатель поселения пан Ульян — белорус из пленной литвы), своими познаниями в химии и оборудованием аптечной лаборатории — напоминал мне средневекового алхимика.

Хотя я сам в сей науке не шарю и, поэтому моё суждение может быть предвзято и неверно.

Но народ был согласен со мной — да, от его порошков, микстур да пилюль — один вред!

Но тем не менее их охотно покупал при любой явной или мнимой хвори.

Вот и попробуй попрогрессировать с такими, да⁈ Попробуй выделить пенициллин из плесени, особенно — вообще не понимая, как это делается…

Но в волостном аптекаре — достаточно моложавом тридцатипятилетнем мужике, один талант был хорошо заметен.

Предприимчивость!

Ещё до меня, например, он организовал достаточно масштабное производство «петушков на палочке» и приторговывал ими не только на ульяновской Базарной площади — но и в уездном Ардатове, где у него была «точка». Эти нехитрые сладости были распространены повсеместно, но у ульяновского аптекаря они получались «самыми сладкими» по восхищённым отзывам детворы. Следовательно, хотя бы самые элементарные навыки химика у него всё же имелись.

Впрочем, вся их семейка такова!

Жена Канцевича пекла и продавала популярные по всему городку булочки, три дочери ей помогали — постигая секреты мастерства и, среди ульяновских женихов — ещё будучи в самом «нежном» возрасте, считались весьма перспективными невестами…

Кстати, по мере взросления, все трое — по очереди в меня влюблялись!

Но, это так — к делу совершенно не относится.

Потомственный (как бы не в тех — пресловутых «семи поколениях», особо не вникал) аптекарь не имел сыновей — чтоб передать им фамильное дело по наследству. Подойдя к «среднему возрасту» с его '«кризисом» и, видимо отчаявшись, он из многочисленных — бегающих по улицам босоногих «претендентов» выбрал себе ученика, надеясь со временем его выучить и женить на одной из дочерей…

Чтоб, так сказать — достойно встретить неизбежную старость в окружении внуков.

Пока его далеко идущие планы в соответствии с «графиком»: Артёмка Засыпкин, шестнадцатилетний сирота, до того живший практически на улице — «схватывает всё на лету», был упорен, настырен, терпелив. И, главное — по вечерам гуляет под ручку со средней дочерью своего учителя, Клавдией.

Однако, этот прилежно-прилизанный, всегда вежливый паренёк — при первом же пристальном взгляде на него, мне напомнил «тихий омут» — из которого когда-нибудь, но обязательно выскочит чёрт.

* * *

Первый мой «движняк» по созданию лекарств для хроноаборигеннов исходил из собственных нужд. Непосредственно после «переноса» методом омоложающего клонирования (по крайней мере, к такому выводу пришёл), меня одолевали многочисленные хвори, из которых самой досадной и раздражающей была диарея,