— Мне еще только предстоит осознать, чего лишилась, — грустно улыбнулась Мирин. — Пока не уляжется шторм, не оценить его последствий. Большое видится издалека, мы знаем. Но моя скорбь не сравнится с твоей утратой.

«Что еще случилось?» — с испугом пронеслось в голове Амаранты. Мирин сочувственно понизила голос:

— Как погиб лорд Нальдерон?

Амаранта вздрогнула.

— Он жив! — Завидев смятение собеседницы и предупреждая невысказанные из деликатности вопросы, она продолжила как можно ровнее: — Мы расстались. С этим не связано… — Что хотела сказать она — никакой трагедии? Все случилось по обоюдному согласию? — Так вышло. Ты сможешь увидеть его сегодня.

К ее огромному облегчению, положение спас возвышающийся на полголовы над толпой сухой и безупречно сдержанный канцлер Сельвер. Поцеловав руку сначала Амаранты, как хозяйки, и затем погрустневшей Мирин, он сделал изящный приглашающий жест.

— Моя принцесса. Ваше Высочество. Прошу простить за беспокойство. Совет готов начаться. Позвольте проводить вас до ваших мест.

Выйдя из толпы, Амаранта даже не изменилась в лице, хотя сердце забилось быстрей. Лорд Нальдерон стоял у трона короля в числе почетных воинов, пугающе бесстрастный и холодный, как зимняя исналорская ночь. Лишь запекшиеся губы и напряженная острая линия скул и подбородка свидетельствовали о том, что вчерашний день не прошел для него бесследно.

Регинн беспокойно пошевелился в кресле, провожая взглядом принцесс. Амаранта обошла покрытое ковром деревянное возвышение и заняла место по левую руку от Ингеральда, рядом с Алуином, в более скромном кресле, обитом зеленым бархатом с синим узором и вышитыми снежинками.

Ингеральд обвел глазами тронный зал. Гвалт понемногу стихал. Такое сборище случалось здесь лишь в дни великой радости или скорби. Все взгляды обращались к королевским семьям — ядру правящей династии и расположившимся перед теми на почетных местах беженцам. Принцесса Мирин и кронпринц Стюрри́к затаили дыхание.

Наль ощутил, как сгустилось напряженное ожидание в переполненном тронном зале. Правило, возбранявшее Третьим Домам появляться в замке без приглашения, не действовало: вступило в силу исключительное положение. Здесь собрались все аристократы Фальрунна, способные прийти, а также представители гильдий и городского совета от простоэльфинов. На многих еще были охотничьи костюмы. Украшенные пряжками сапоги из тончайшей телячьей и оленьей кожи топтали каменный пол рядом с грубыми, жесткими сапогами на ремешках и шнуровке; то кожаные, то расшитые нитями и бисером шелковые и бархатные туфельки с загнутыми вперед носами пестрили между ними, и шагу, казалось, ступить было негде. Многие скерсалорцы носили темную обувь из кожи акулы, осетра или ската.

Молва уже разнеслась о том, что ворон прибыл из Скерсалора трое суток назад. Ингеральд не стал отменять назначенной охоты или заранее омрачать подданных полученной вестью. Знал лишь самый приближенный к Его Величеству узкий круг, а взявшиеся за работы исполнители полагали, что готовят более масштабный, чем обычно, бал равноденствия. Беженцев ждали не ранее этого вечера. Однако что-то пошло не по плану.

Вместе с другими очевидцами Наль и Тельхар присоединились к городским дозорам и всю ночь помогали расселить утомленных дорогой скерсалорцев, обеспечить всем необходимым на первое время. Их разводили по импровизированным приютам, показывая путь, расспрашивали о самочувствии, добывали пищу, следили, чтобы близкие не потеряли друг друга. Кому-то оказалась нужна лекарская помощь.

— Урожайная Луна, — сквозь слезы смеялась безмолвная, пока с ней не заговорили, эльнайри, заглядывая в глаза по очереди Налю и Меральду. Последний на правах командира дозора вел процессию беженцев к Университету. — Мы так ждали!.. И вот она, жатва!

— Падём домой? — робко спрашивала белокурая крошка, выглядывая из-за юбки матери. — Я хотю домой.

Слова таяли в воздухе облачками пара.

Эльнор со сведенным судорогой лицом, видимо, глава семьи, обходил свой сузившийся до двенадцати душ мир.

— Мы готовы, — глухо сказал он, и на сей раз Наль с Тельхаром, посовещавшись с дозорными, направили подопечных в лечебницу.

Сноп горячего света упал на крыльцо, потянулся в осеннюю тьму. В приемном зале уже горели все светильники и факелы. Первые подоспевшие медики в серых удлиненных туниках с вышитым на груди древом жизни принимали и в случае необходимости осматривали пришедших прямо здесь. Пахло куриным супом и травяными мазями. Скерсалорцы словно слепые, держась друг за друга, вошли в жаркий после улицы зал и оцепенело застыли у порога. К ним уже направился кто-то из медиков, и Тельхар, прощаясь, повернулся к пропустившему своих вперед главе семьи.

— Здесь вы будете сыты и согреты. Всё на месте?

Тот поднял голову, и во взгляде Фрозенблейды увидели разверстую черную бездну ущелья, бесстрастные зубцы скал на фоне ночного неба, леденящую безысходность. Налю хотелось сказать что-то утешительное, но он не смог.

У Горных ворот был издали слышен голос Меральда, раздающий указания:

— …на торговое подворье вестери! Не откроют, будите кочергой по пустому котлу! — и куда-то в сторону: — Здесь уже никто не спит!

— Добрый господин, — окликнула его эльнайри, чьи растрепанные белые косы рассыпались по плечам, точно лунные лучи. — Вижу, в твоем благородном лице друзья мои обретут помощь.

Четверо твайлари мучились солнечными ожогами и были доставлены прямиком к твайлийскому лекарю, лучше нордов понимавшему в таких делах. Лай собак действительно перебудил весь Фальрунн. Среди дозорных замелькали золотые волосы. Те близкие, что не участвовали в королевской охоте, были поражены видом Наля на улице не менее, чем появлением беженцев.

— Цел? — поймал его в толкучке переулка Электрион.

— Что у тебя с голосом? — не выдержал Меральд, и тут уже было не отделаться простым кивком.

— Сорвал в лесу.

Меральд некоторое время пристально смотрел на него, ожидая более развернутого ответа, а потом молча отвернулся к своим дозорным. Наль схватил его за руку.

— Друзья?

Тот покачал головой, но уголки губ тронула улыбка:

— Это на всю жизнь.

— Мы справимся, — дружно заверила семья эльнарай, прямо на земле разделившая между собой принесенные от местного пекаря хлеб и сыр. — Но что же с ними? — Сразу несколько ладоней указали на двух нервически дрожащих, поскуливающих лис, меланхолично шевелившую хвостом двуликую кошку у кого-то на коленях и весьма недовольного замерзшего попугая, чей цвет оперения трудно было разглядеть в темноте.

Вопрос действительно вводил в затруднение. Один только главный псарь Скерсалора привел с собой полтора десятка лучших охотничьих собак. А сколько было лисиц, генет, котов, волков, ласок, лошадей! Первая советница короля Альдара держала снежных барсов. Вороны на башнях Лаэльнэторна устроили собственные выяснения отношений, что эльнарай приняли с дружным облегчением.

Многое разом коснулось Наля в эту ночь. Глаза ребенка, такие же, как он видел в зеркале после того, как во двор привезли тело Лонангара. Эльнайри, потерянно комкающая