ней обе традиции пока бытуют одновременно – еще в ходу божий суд, уже развивается практика более-менее привычной нам дуэли. Которая еще и круто замешана на очень болезненном вопросе, затронутом ранее персонажами – что такое дворянская честь и чем подлинный аристократ отличается от обычного человека?

Елена столь подробно обстоятельства не рефлексирует, но благодаря небольшой практике у юриста и жизненному опыту в целом суть вопроса представляет. Поэтому она не стала кидать «картель», то есть вызов на дуэль. Слишком велик шанс отказа, причем отказа, «санкционированного», одобренного обществом. В самом деле – дворяне (пусть и специфической репутации) против какой-то приблуды, мужчины против женщины, недоказанное обвинение… Может, получится, может и нет. Вместо этого Елена идет ва-банк, принародно и провокационно обращаясь к высшей инстанции, требуя, чтобы Бог указал на чьей стороне правда. Учитывая «резонансность» убийства, решение будет приниматься уже не вызванной персоной, а судом и церковью. Которые, соответственно, должны теперь оценить адекватность претензии, а также назначить условия испытания.

Елена очень сильно рискует, потому что суд может запросто приговорить оппонентов к сидению в ледяной воде или иной столь же оригинальной процедуре. Кроме того, если женщина проиграет, посмертная память Ульпиана будет опозорена навсегда.

Но… Посмотрим, что будет дальше.

Глава 25

Глава 25

- И что же мне теперь делать? – спросил в пустоту, обращаясь, наверное, к самому Пантократору,хилиарх, верховный настоятель Храма в Пайт-Сокхайлхейе. – Что делать со всем этим кавардаком?..

В голосе церковника звучала неподдельная грусть и еще немного тоскливой обреченности. Старший брат не удержался от усмешки, прокомментировал печаль родственника:

- Забавно повернулась жизнь. Мы поменялись местами. Помнишь, я задавался подобным вопросом, а ты дал совет? К слову, благодарствую, так все и вышло. Семья Буржадов осталась недовольна и будет мстить убийце. Но не сразу и без особого шума. Это приемлемо.

- Ну, так помоги теперь ты мне, - буркнул настоятель, тряся косичками. – На меня свалили это решение… А тут как не заверни, все плохо будет.

Он поставил серебряный кубок на стол, почти ударил металлом о лакированное дерево, не в силах скрыть злое раздражение. Граф лишь откинулся на спинку кресла, уместил руки на животе, глядя на брата с добродушной иронией.

Хилиарх не любил ходить в гости к родственнику, главным образом потому, что каждый визит напоминал о разнице в положении. Личные апартаменты младшего брата имели убранство как бы не дороже покоев старшего, однако церковник должен хотя бы внешне показывать скромность, поэтому роскошь проявлялась главным образом в цене. А Блохт-старший был избавлен от ограничений, и в его доме изобилие сочилось из каждого угла. Демонстративно и ежеминутно указывало – чего лишен младший, будучи слугой божьим. А также вторым сыном, не первенцем с первой же долей наследства.

- Для этого ты и пришел? – не без определенного злорадства уточнил старший. Он питал к брату довольно теплые чувства, настолько, насколько подобное возможно в благородных домах. Однако временами не мог отказать себе в удовольствии подколоть высокомерного родственника.

- Да, - не стал отпираться и придумывать отговорки младший. – Тут нужен совет… мирянина. Вопрос непростой. Можно сказать даже очень сложный. И решение перекинули мне, как яблоко в горячей глазури. А решать надо споро. Тут еще этот проклятый Кехана… ложка в каждом блюде, муха в каждом стакане. Наплел скользких речей!

- Что наплел?

- Он донес до всех, что полагает действия Хель образцовыми. Что именно так должен поступать слуга, когда его господин пал в сомнительных обстоятельствах. Справедливая месть без оглядки на последствия. Жизнь легче пера, долг тяжелее горы и прочий треп на ту же тему.

- Хм, - посерьезнел граф. – Этого мне пока не сообщили. Устрою взбучку доносчикам. Так и говорил? Про «сомнительные» обстоятельства?

- Да. Алонсо приглашают и в дом Карнавон, и к Эйме-Дорбо. И к нему многие прислушиваются. Он же «Верный слову», большой знаток традиций.

- Я знаю.

Граф посерьезнел, вернулся в прямое и вертикальное состояние, глянул на эмалированный кувшин с вином, однако пить не стал. Внимательно посмотрел на брата и спросил:

- Речи «Верного» пока оставим. В чем суть затруднений? Глубинная, так сказать. Зная их, проще выбрать наилучший путь.

- Я должен принять решение, которое удовлетворит всех, - честно признался церковник. – И сомневаюсь. Проще всего было бы посадить рыжую скотину под замок и устроить ей экзорцизм. Как положено, с молитвами, чередованием стихий... да и уморить потихоньку. Подержать в холодной ванне чуть подольше… Задушил черт, бывает.

- Это грех, брат, - значительно поднял вверх палец старший брат. – Ты злоумышляешь против невинной.

- Невинной?! – рыкнул церковник, сметая резким движением кубок со стола. Серебряный сосуд со стуком покатился в угол и там замер, аккурат между холодной жаровней и стойкой для кувшинов. Граф был поклонником старой техники украшения стеклянных емкостей стеклянным же декором, который изображал настоящие побеги со стеблями, листьями и цветками разных цветов. Блохт имел хорошую коллекцию таких кувшинов и любил полюбоваться ей под настроение.

- Невинной! – повторил младший. – Мало нам забот со… всем уже имеющимся! Эта девка взбаламутила весь город! Как будто ты не знаешь о том.

- Знаю, - не стал отпираться граф. – Имел сегодня несчастье получить записку нашего возлюбленного тетрарха. Собственноручно составленную и подписанную. В которой он выражает глубокое неудовольствие. Дескать, раздоры, возмущение общественного спокойствия и прочие безобразия, кои следует прекратить.

- Вот! – хилиарх стукнул кулаком по столу. – А ты понимаешь не хуже меня, что…

Он умолк, машинально оглянувшись.

- Нет, не понимаю, - очень спокойно сообщил граф. – Даже не представляю.

Несколько мгновений владыка церковный и мирской глядели друг на друга, затем церковник неуверенно и тихо вымолвил:

- Но… Ульпиан же асессор надворного суда… ну… был. Королевский чиновник в сути своей… Разбирал самые сложные и запутанные тяжбы. Его убийство есть государственное преступление. Почти оскорбление королевского высочества. Убийцы должны были сразу отправиться в тюрьму и к палачу. А они… Выходит сам тетрарх изволил считать деяние предосудительным, однако не преступным. И его желание следует… учитывать?

Хилиарх осекся и глянул в другую сторону.

- Понятия не имею о чем ты, - еще тише сказал граф. - Его Высочество справедлив и беспристрастен. Он выше того, чтобы указывать суду, как толковать законы и вершить правосудие.

- Понимаю, - забормотал хилиарх. – Да, понимаю…

- Я ценю, что ты обратился ко мне,