- произнес Блохт. – Льщу себя надеждой, что из братской любви, а также уважения к мудрости более старшего. Не из желания получить некие указания из некоего источника. Это оскорбило бы Церковь, не так ли? Ведь, как всякому известно, выше вас лишь Пантократор.

- Разумеется, - проворчал младший Блохт с видом человека, изнывающего от жажды. Однако хозяин дома не предложил вина.

Граф чуть поерзал, устраиваясь поудобнее, опустил руки на подлокотники, инкрустированные золотой проволокой на манер традиционного украшения доспехов. Какое то время глядел молча на семисвечник, единственный источник света в комнате. За стенами городского дома Блохтов уже сгустилась ночная тьма.

Что за день, подумал старший брат, что за безумный день. И каждый следующий хуже предыдущего, следовательно завтра будет еще больше тревог.

- Где сейчас… особы? – спросил граф после долгой паузы.

- Под замком в храме. Каждый… и каждая в отдельной келье, чтобы Господь мог вразумить, наставить на путь истинный, удержать от неблагих решений.

- Хорошо… - Блохт, не отрывая локтей от кресла, сложил пальцы, скрипя кожей новеньких перчаток. Он только вернулся с охоты и не переоделся, оставшись в одежде для верховой езды.

- Хорошо. Давай рассудим. Что можно и должно сделать в подобном деле? Непростом и даже сложном?

- Я могу вынести решение, что сей вопрос не относится к тем, кои требуют внимания Церкви, - очень медленно и очень осторожно сообщил хилиарх, тщательно подбирая каждое слово. – Потому что дело о совершившемся человекоубийстве суть дело мирское и разрешенное судом к тому же. Нет в нем неоднозначности, а равно потребности в присмотре Божьем.

- Это хорошо, - кивнул старший брат. – Иными словами, бросить горячее яблоко обратно, пусть ловят.

- Да, - выдохнул церковник.

- Но того ли ждут от заступников пред Господом? – со значением поднял палец граф. – Достойно ли сбрасывать с плеч своих ношу ответственности? Я думаю, нет. Град и мир ждут, что Церковь скажет веское слово и тем прекратит разногласия. Ибо глас Церкви суть глас Божий. Он делает незавершенное – окончательным. Неразрешимое – решенным. Сложное – простым и доступным пониманию.

Хилиарх молча глядел на брата, нервно облизывая губы. Младший брат ведал пределы талантов дражайшего родственника и точно знал, что красноречие средь них не числилось. Очевидно, старший тренировался, заранее проговаривая то, чему следовало быть сказанным.

- Значит, сделать сложное простым, - повторил он глухим эхом.

- Именно, - снова поднял палец граф.

- Несмотря на то, что подобный… демарш вызовет подозрение в честности суда?

Граф вздохнул, вроде бы совершенно искренне. Сказал:

- Брат, ты думаешь, здесь еще есть, что порочить?..

- Да, да, - отозвался церковник. – И в самом деле. Тогда, очевидно, правильным было бы… удовлетворить чаяния ду… той женщины.

- И как же это сделать?

- Поединок, это глупо, - решительно высказался хилиарх. – Глупые вопли глупой женщины. Испытание… скажем водой. Проигравший будет повешен.

- Понадобится много льда, - предположил граф.

- Пайт велик, ледников в нем немало.

- Да, - согласился Блохт. – Это верно.

Братья снова помолчали, глядя друг на друга. Пауза тянулась, и служитель церкви нервничал все больше с каждой секундой.

- Знаешь, а я был уверен, что это вы устроили, - неожиданно и откровенно сказал граф. – В ответ на его расследование тех махинаций с землей. Которую ваша братия выводила из церковной собственности, передавая в частную.

Хилиарх негромко вымолвил:

- Было такое намерение… - и сразу же торопливо уточнил. – Высказывались предположения от слабых духом, нестойких в вере. Неужто не найдется в мире достойных, благочестивых людей, которые избавили бы Дом Божий от назойливого адвокатишки? Ужель нет управы на клеветника? Так они говорили. Ну, нестойкие. Но мы, разумеется, боролись с теми речами. Ибо кто изрек слово, тот, считай, на половину сделал и на три четверти согрешил.

Они еще немного помолчали, затем приступ откровенности накрыл и церковника:

- А мы были уверены, что юстициарий сверх меры утомил короля строптивостью, – пробормотал он.

- Как далеко завело нас с тобой пустословие, - решительно изменил направление беседы старший брат. – Ни королевская власть, ни предстоятели, разумеется, не могли запятнать себя бессудной расправой, верно ведь?

- Да! – горячо выдохнул младший Блохт, опять тряхнув косичками, в которые были вплетены крошечные медные колокольчики как символ «бедного» служения. – Истинно так! Но…

Он вспомнил, что в молчании благо и буквально проглотил слова, крутящиеся на языке.

- Вернемся к досужему вопросу, - решительно предложил граф. – Я правильно понимаю, что те тупые черти схватились за оружие?

- Да. Свидетели высказались категорично, - хилиарх проигнорировал упоминание чертей. - С клинками наголо полезли в драку.

- То есть они поступили не как богобоязненные горожане, которые передоверяют решение тем, кто сведущ, - отметил граф. – И, собственно, приняли вызов оружно, не так ли?

Хилиарх качнул головой в знак согласия.

- Тогда я не вижу повода отказать девчонке в ее требовании, - подвел итог старший брат.

- Да какая там девчонка, - проворчал младший. – Дылда с меня ростом. Ей не меньше семнадцати-восемнадцати! Но…

- Я видел ее, - напомнил граф. - Что “но”?

Хилиарх не поднял глаз, уставился на тапочки брата, обшитые мехом.

- Сообразно давним обычаям обвинитель может призвать к ответу не только лишь обвиняемого, но и свидетелей, - выдавил он, в конце концов. – Хель обвинила троих в лжесвидетельстве и бросила вызов скопом. Всей четверке.

- Ну, так и что? – поморщился граф. – Она затребовала помощника для уравнивания шансов?

- Нет. Но бретер сам вызвался к ней в пару.

- Вот этого не нужно, - граф в очередной раз поднял палец с видом знатока вселенской истины. – Он их всех покрошит. Разве что позволить им напасть толпой, скопом, иначе шансов нет. Но это лишнее. Хель хочет правосудия? Пусть получит. Хочет драться с четырьмя? Пусть бьется. По жребию или выбору. Это будет честно, это справедливо.

Церковник мотнул головой, на лице его отобразилось глубочайшее сомнение.

- Подумай сам, - Блохт склонился вперед и участливо предложил. – Представь, что может случиться? Они ее прикончат. Первый же боец. Ну, может быть, второй, ежели она в самом деле что-то там умеет с клинком и ухитрится свалить первого. Что с этого Храму и Церкви? Какой вред? Никакого. Бог глянул – и девицы не стало. Я не понимаю,