Распахнув дверь, видящая обнаружила на пороге Клару и отступила, опустив руки.

– Что? Не меня ждала, да? – Брюнетка скривила губы и, видя, что Тиса замешкалась с ответом, добавила: – Хоть в дом пригласишь? Или мне так и мерзнуть на пороге?

– Проходи. – Запоздало удивилась гостье – виделись ведь несколько часов назад в клубе.

Образцова шагнула в маленькую прихожую и скинула с ног сапожки.

– М-да, невелико жилище.

– Мне хватает. – Тиса поставила чайник на очаг и кружкой налила воды из ведра. Душу не отпускало разочарование. – Присаживайся, – предложила она табурет гостье, а сама развернулась и прислонилась спиной к стене.

Брюнетка уселась. Какое-то время девушки молчали. Затем Клара раскрыла свою сумку и достала сложенную скатерть, льняную, почти белую. Вышитый гладью цветочный орнамент, ажурные кружева, вывязанные крючком. Красивая работа.

– Вот, мать просила тебе передать, – будто нехотя заговорила гостья. – Я долго несла. И наконец донесла.

– Зачем? – искренне удивилась Тиса.

– Подарок. Чего непонятного? – В раздражении Клара добавила: – Ты просто невыносима, Войнова. Я иногда не понимаю, что они все в тебе находят. Строчка, Мо Ши, Люська. И Клим туда же. Разве что хороводы вокруг тебя не водят.

Тут она вздохнула.

– Ладно. Извини, – буркнула и поднялась с табурета. – Бери подарок, и я пошла.

Она всучила скатерть девушке в руки и в самом деле уже собиралась уйти, когда из комнаты послышалось невнятное бормотание спящего ребенка. Клара обернулась и заглянула в комнату.

– Можно? – неожиданно для Тисы спросила она. – Я тихо.

И с позволения видящей прошла в комнату. Несколько минут они вдвоем наблюдали за спящей девочкой, стоя у кровати. И видящая вдруг осознала, что Образцова тоже хочет семью, детей, чтобы семья – как у других, полная чаша. «Какая же я была глупая, – подумала она. – Судьба под ноги положила счастье, а я его перешагнула».

– Какая хорошенькая, – прошептала Клара.

Вот так одна простая похвала Поне перевесила все прошлые обиды на эту злыдню.

Из кухни послышалось бурление в чайнике, и Тиса поспешила на кухню. Она не отпустит эту ехидную девицу, пока не напоит ее чаем с баранками. Авось подобреет.

Разлила по кружкам мятный чай и вернулась в комнату, чтобы позвать гостью в кухню. Та стояла у письменного стола и держала в руках запечатанное письмо. Ее письмо, только что написанное.

Заметив хозяйку, Клара обернулась. На ее лице сияла улыбка.

– Ты любишь его! – прошептала эта нахалка, тискающая чужие конверты.

– Кого? – спросила Тиса, но уже догадывалась, каков будет ответ.

– Этого вэйна! – фыркнула Образцова. – Ого. Он из знаменитой спецстражи.

– Положи конверт на место. – Войнова поманила ее к себе пальцем. Не хватало, чтобы ребенка разбудили.

А в кухне они договорили.

– И ты ждешь его, – с уверенностью произнесла Клара.

– Спасибо, что просветила, а то я не знала, о чем пишу, – сыронизировала видящая.

– Все же у тебя ни стыда ни совести нет, Войнова! – выдала вконец обнаглевшая гостья. Будто это она, Тиса, у нее дома в ее личной переписке рылась.

Клара хотела еще что-то сказать, но промолчала. Отхлебнула чай из чашки.

– Прости, что прочла твое письмо. Это… сложно.

– Понимаю, – сварливо прошептала видящая. – Сложно удержаться и не воспользоваться даром.

Было не по себе от того, что кто-то теперь знает ее тайну.

– Дурацкий никчемный дар, – скривила губы брюнетка, – только для глупых шпионских игр и годится. Не то что твой.

– Я свой тоже ненавидела раньше. – Тиса подвинула к Кларе вязанку с бубликами. Гостеприимство у нас в крови.

– Ты? Но почему?!

Странное дело, но этой ехидне легко поведала то, что даже от Люси скрывала. Потерю матери, ненависть к вэйнам, желание извести в себе дар. Только о Демьяне умолчала.

– Ну ты и балда, видящая, – покачала головой Клара. – Такой дар, и так наплевательски к нему относиться. Сейчас тебе хоть Клим мозги вправил. Поняла уже, от чего отказывалась. Да и Люся обрела силу в своем. Мне с даром не повезло. Глупая способность читать закрытые книги. Кому она нужна? – невесело усмехнулась она.

– Возможно, ты как одаренная еще найдешь свое место.

– Угу. За печкой сверчком. – Скривила губы и отставила пустую кружку. – Ладно, мне пора.

– Спасибо матери передай за скатерть, – спохватилась Тиса.

– Передам. Это ее любимая. Она у меня ткачихой была знатной. На фабрике фроловской работала. Ткала и вышивала сама, пока отец не ушел к другой. – Образцова с излишним рвением натянула сапог на ногу. Затем на вторую. – В общем, мать тебе благодарна, что ты ее от полыньи спасла. Да и я… тоже. Бывай. – На этом гостья выскочила за порог на крыльцо.

Тиса закрыла дверь. Странный визит получился. Но одно хорошо: кажется, Клара сменила гнев на милость.

После сна Поня захотела выйти на улицу лепить снеговика. Тем и занимались вместе следующие полчаса. Устин не показывался. С того раза, как постоялица пыталась с ним заговорить о его проделках с шарфами, мальчишка, видимо, решил не испытывать судьбу и временно затаился. На голову снежной бабе надели ведро, вкрутили камешки вместо глаз и вставили ветку-рот. Поня затребовала морковь. Однако ее не нашлось, и носом послужила мелкая картофелина.

– Здрасте! – с кем-то поздоровалась девчушка, и Войнова оглянулась. Тяжелой раскачивающейся походкой мимо них прошел Тарас. В одной тельняшке и штанах по морозу. Небритый, нечесаный. Естественно, не ответил.

– Он плохо слышит, Поня, – оправдала она угрюмое поведение хозяина.

– Почему?

– Уши болят.

– Почему?

– Шапку теплую в мороз не носил.

Девочка растерянно и с детским сочувствием посмотрела вослед мужчине.

* * *

Вечером, препроводив ребенка в приют, Тиса решила отказаться от саней и пройтись пешком. И так достаточно накаталась за последние седмицы. Тело требовало ходьбы. Сделав немалый крюк, видящая вышла к почте. Однако опоздала – та оказалась закрытой. Значит, письмо придется занести завтра до урока.

К знакомому мосту подходила в одиночестве. И, как всегда, не удержалась: остановилась и осмотрела темную закованную льдом Патву. Звезды сегодня не украшали небосвод, тишина окутывала речную долину. Куда там разглядеть кабанью стаю. Но Войнова все стояла и смотрела вдаль, во тьму, где небо сливалось с землей. Под ветром скрипел единственный тусклый фонарь. Когда стали замерзать ноги в ботинках, Тиса отстранилась от каменного парапета. И замерла. На брусчатке моста в тусклом круге света стояло существо, от вида которого на теле девушки мгновенно встали волосы дыбом.