Войнова вздрогнула, когда рука учителя коснулась ее ладони.

– Знаете, я не жалею, что ввязался обучать вас, Тиса. Довольно приятно наблюдать, как раскрывается ваш дар и вы вместе с ним.

– Спасибо, – не нашлась сказать ничего иного. Ей показалось, что он сейчас назовет ее каким-то цветком и поцелует руку. Учитель? Ее руку? Невозможно. Он за два месяца при ней еще ни к одной женской ручке не прикладывался.

Клим обернулся и оглядел дорогу. А когда вновь посмотрел на девушку, произнес обычную фразу:

– Жду вас завтра на урок. Не опаздывайте.

С каким-то облегчением Тиса вытянула ладонь из его пальцев и распрощалась. Учитель развернул сани и уехал. Какое-то время девушка задумчиво смотрела на дорогу. Вокруг стояла тишина, небо светилось далекими звездами, и было бы темно, если бы не застланная снегом земля. Толстый кот Голиковых выбежал на дорогу; увидев ее, драпанул к дому. Войнова покрутила ладонь перед глазами, будто в первый раз видела. Мысль, что она может быть интересна учителю как женщина, приводила ее в замешательство. И чем дольше она думала над этим, тем больше понимала, что скорее всего ошиблась. Хорошо бы, если ошиблась.

Девушка исчезла за калиткой. Спустя пять минут пошел снег, белые хлопья бесшумно кружились, словно перья из небесной перины, и оседали наземь. В тот вечер в окнах дома Соломиных снова зажегся свет.

Они задали петлю над побережьем и, перевалив через холм, снизились на заросшую кустами шиповника дорогу. Рысаки сложили крылья и последовали вслед за вэйнами.

– Мы вполне могли успеть заглянуть в харчевню до переправы, – обиженным тоном высказал чтец. – И зачем надо было грубить станционному портальному? Какая муха тебя ночью укусила, Невзоров?

– Ленивым не место на таком посту. Дай ему волю, он бы нас только к вечеру переправил, – отозвался главвэй. – А есть без меры вредно.

– Это ты вредный. Вот поел бы и подобрел, гляди. Слушай-ка… – протянул Юлий так, будто о чем-то вспомнил, – ты же вчера у ненаглядной красы своей был, так чего злой как изнань?

Демьян не ответил. Щелкнул вэйновской зажигалкой и закурил.

– А я говорил тебе, Невзоров, и еще раз повторю: взглядами сыт не будешь. Женщинам требуется ласка.

– Уймись, Юлий, – отмахнулся главвэй, выпустив клуб дымного пара изо рта.

Впереди живая изгородь расступилась, открывая взорам широкие деревянные ворота. Кованые петли изображали собой вгрызающихся в доски псов. Оставив древних за воротами, вэйны оказались в начале длинной аллеи, заросшей кустарником и скальными соснами. Узловатые, словно чешуйчатые стволы выгибались под разными углами, а то и закручивались витками, как шуйские драконы. В конце дорожки темным исполином спал давно требующий реставрации особняк. К нему вэйны и направили стопы.

– Еще увлечется кем другим, пока ты тут пашешь на благо империи и Вэйновия.

– Драконья печенка! – процедил Демьян сквозь зубы.

Юлий охнул, глядя в потемневшие глаза друга.

– Прости, дружище! Ляпнул сдуру. Больше ни слова о твоей Жар-птице. Клянусь. А наш пацаненок здесь живет, получается? Стариной веет от местечка.

На подходе к особняку на аллею выскочила свора пятнистых гончих и с лаем кинулась навстречу двум незваным гостям. Объявились двое служащих, перетаскивающих бочку. Они и разогнали собак.

– Доброе утро, уважаемые. Бог в помощь, – дружелюбно поздоровался Демьян, будто и не было только минутной вспышки. Сюртук простого кроя, что был на нем сегодня, не выдавал ни высокого положения, ни родословной хозяина. Скип тоже не светился, должно быть, благополучно прятался под длинной полой.

Служащие поздоровались в ответ.

– Не знаете, кто в округе дом сдает? Второй день объезжаем побережье. Жена у хозяина приболела, граф хочет супружницу к морю свезти.

– Так ниже имение есть, как их… Ластовских. Энти в обрат в город съехать хочут, – в охотку заговорили мужики. – Спросите их.

– Графиня коль переберется, то с чадами. Велела искать, чтоб соседи с детьми были. Без детей, говорит, не поеду. Десять и восемь лет, мальчишки. Есть у кого?

– Так энто к нашим баронам Душниным! – воскликнул тот, что постарше. – У них своих трое пацанов. А еще этот… подопечный.

– Не, с чернявым лучше не связываться добрым дитятям, еще худому научит, – возразил второй.

– А чего так? – поинтересовался Демьян.

– Так с деревенскими связался, вся деревня от проделок этих мелких упырей стонет. А чернявый ими верховодит.

– Так отстегать розгами по мягкому месту да дома под замок посадить ваш барон не пробовал?

– Стегали уже, да и запирали. Мало того, своей вэей его хлестал наш барон. Колдун он у нас, – с гордостью выдали мужики. – С мальчишки что с гуся вода. Нынче видел, как этот черт в деревню ускакал. И опять хозяйского Бурана забрал.

– Вот стервец какой!

– На лошади, что ль? – Демьян кивнул чтецу.

– Да. Любимый гнедой Сельвестра Ильича.

На этом главвэй споро свернул беседу, поблагодарив добрых людей. А через четверть часа вэйны уже входили в деревню Рыбиха, что ютилась у подножия холма близ моря.

Две улицы всего. Саманные домишки, соломенные крыши, сети и лодки в каждом дворе за низким плетеным тыном. И если в Оранске лежал снег, то на побережье его совсем не было видно. Разве что серое небо грозилось вылиться дождем из пузатых тяжелых облаков.

Ватагу ребятни вэйны заметили издали. Дети громко восхищались жеребцом, похлопывали его по гнедым бокам, гладили морду и совали ему в угощение сухари. Барский конь не чурался подношений и охотно жевал, взрыхляя копытами мокрый бурый песок.

– А вот и наш Вемовей, правнук Гранева, – сказал чтец, когда лошадь сдвинулась в сторону и открыла взгляду мальчишку лет одиннадцати на вид. Среднего роста. Черные волосы его не блестели, как у Рича, и не вились, а были прямыми, точно сосульки. Кожа паренька выделялась среди других излишней белизной. Однако при всей благородной бледности самодовольная ухмылка, что осветила лицо внука отступника при ответе на какой-то вопрос, выдавала его ершистый характер. Мальчишка кинул взгляд на незнакомцев, идущих по улице в их сторону, и с безразличным видом отвернулся.

– Он нас заметил, – произнес негромко чтец, – и опасается.

– Что значит – опасается? – спросил Демьян.

– А то, что придется ловить! – уже во весь голос воскликнул Юлий.

В этот момент тот, кого звали Вемовеем, взлетел в седло с проворством ласки и поддал в бока коню. Развернул его и понесся по улице прочь от парочки вэйнов. А ребятня будто по команде кинулась врассыпную.