«Это зачем?»

«Сыграйте нам что-нибудь!» – говорит главврач.

«Я хирург. У меня получится сделать операцию! Клянусь вам!»

Врачи и медсёстры смотрят на него, и за масками не видно – смеются они или нет…

Агате снится Озеров.

Они едут на велосипеде по просёлочной дороге. Она не видит его, а только слышит голос:

«…ты знаешь, папоротники когда-то были по пять метров в высоту…»

Ей совсем не важно, о чём он говорит. Она слышит его голос и чувствует себя защищённой…

А Озеров стоит перед классом. Ему снится, что он должен говорить, но ничего не выходит, изо рта вылетают нечленораздельные звуки. За последней партой сидит Гришаня и, ухмыляясь, играет в планшет.

«Хватит уже!» – кричит на него Озеров, и Гришаня, извиняясь, кладёт планшет на парту и семенит к своему шкафу.

Ученики растворяются в воздухе, Кирилл остаётся один в пустом классе.

С потолка начинает падать снег. Много снега.

Он укрывает Кирилла одеялом, и до утра Озеров медленно разгребает его руками, больше не видя снов…

IV. Третий месяц темноты

Некоторые учёные называют наш мозг Black box – чёрный ящик, то бишь нечто такое, о чём мы не имеем ещё представления. И несмотря на последние сенсационные открытия в области психофизиологии и нейробиологии, я вынужден признать, что они правы. Особенно же удивителен мозг самых юных представителей человечества с их преобладанием правого полушария, отвечающего за образное и пространственное мышление. Дети словно ставят на второй план рациональный анализ, синтез и трезвую логику, свойственную левому полушарию, хотя вся система нашего образования, всё современное общество старательно развивает в них именно эту часть мозга. Нам, взрослым, стоит многому поучиться у детей, ведь получается, что со зрелостью многие из нас становятся наполовину слепы.

Из статьи «Двойственная природа мозга». Никола Балштейн, доктор биологических наук, профессор Большого Университета Города Дождей

Землеройка

Девочка уходила от зверя.

Целый день он гнался за ней по парку, тяжело дыша и клацая зубами.

Огромный, с чёрной шерстью и горящими глазами, закрывший своей мохнатой тушей голубое небо. То ли волк, то ли пёс, то ли хохочущая гиена – там, где ступал зверь, зелёная трава становилась жухлой и покрывалась льдом.

Его послала Королева Зимы: она терпеть не может девочек с солнечными волосами.

Люба спешила как могла, перепрыгивала через коряги и спотыкалась о кочки. Она не знала, куда бежит, пока не увидела старый высокий дуб, почерневший от удара молнии. В исполинском дереве зияла дыра.

Зверь был совсем близко, его дыхание обжигало спину.

Из дупла на свет вышла девочка с каштановыми волосами, похожими на мягкие пружинки. Она махнула ей рукой: «Сюда!»

– Ты меня оставила! Ты больше мне не подруга! – крикнула Люба, задыхаясь.

– Скорей! – ответила девочка. – Иначе и ты умрёшь!

К тому моменту, когда Люба достигла дерева, её подруга уже вошла под обгорелые своды пещеры. Землеройка последовала за ней – лучше было не оборачиваться, потому что зверь начал в неистовстве выть и царапать кору дуба когтями.

Чем дальше Люба продвигалась вглубь, тем у́же становился лаз. Скоро она встала на четвереньки и увидела в конце тоннеля маленький огонёк.

Внутри дуба находилась сухая комнатка. В центре на круглом столике горела свеча. От неё шло мягкое тепло. Любиной подруги здесь не было, только тихий голос, похожий на её, пел: «Отдыхай, Землеройка, отдыхай».

Девочка посмотрела на свои руки, ставшие лапками, и пригладила шёрстку на груди, – она вся была теперь одета в пушистую шубу. Длинный носик с вибриссами улавливал далёкий запах зверя, – однако сюда он никогда не проникнет. Она взмахнула хвостом, оглядела полки с запасами и, зарывшись в солому, свернулась клубком…

Какой долгий и чудесный был этот сон. Ей снилось, что уже прошла зима…

Пробуждение было похоже на чувство, будто её за волосы тянут из мазута. Электрический свет больно резал глаза, звуки эхом отдавались в голове.

Мама обычно будила её ласково и терпеливо, говоря на ухо нежности и гладя по голове. Можно было полежать немного, не двигаясь и ощущая, как медленно уходит дремота. Но папа просто заходил в комнату, включал свет и громко говорил: «Подъём!» – так, словно коробка с инструментами падала в медный таз. Если не встанешь в течение пяти минут – он вытащит тебя из-под одеяла и умоет ледяной водой. И хотя он сделал так только однажды, Любе не хотелось проверять, повторится ли это вновь.

– Не будешь есть кашу?

Землеройка принюхалась – где девочка Люба, которая могла ответить на этот вопрос шуткой? Её больше не было. А это значит, можно ничего не отвечать.

Землеройка делает только то, что хочет, и ходит по тропам, известным только ей.

При чём здесь каша, когда весь мир рухнул в тартарары?!

– Ну что ж, пойдёшь голодная…

«Напугали! Пфф!»

Где живут эти злодеи, которые придумали выгонять детей в школу на мороз – ранним утром, в темноту, кишащую горящими глазами фонарей? Туда, где на тебя смотрят и за каждым углом поджидают звери.

Ледяные синие фонари глядят со стороны гавани. Они привлекают внимание моряков, плывущих в Город Дождей по заливу Утонувших Кораблей. Как они, наверное, ёжатся, глядя в эти холодные глаза чудовищ, ждущих на берегу.

А жёлтые – щурящиеся во тьме ягуары – они всегда рядом, за каждым поворотом. Следят за тобой и протягивают лапы к твоей тени.

Но хуже всего белые лампы, тупыми зубами