Дерево он мог бы отыскать и сам.

Со всех сторон оно было обложено щедрыми прощальными дарами.

Целый день дети приносили сюда подарки, отдавая лучшее, что у них было. У ствола сидели занесённые снегом плюшевые медведи и куклы, лежали красивые картинки и открытки, конверты с письмами, наклейки, цветные ручки и разноцветные линейки. На ветвях были завязаны яркие ленточки, и кто-то даже повязал на ствол красные бусы. Но особенно много на земле было пружинок разного размера: словно они сговорились.

Озеров посмотрел на дорогу и попытался разглядеть на асфальте тормозной путь или какие-то следы аварии. Но снег скрыл всё покрывалом, словно ничего и не было.

Молодой человек ещё раз взглянул на «курган». Что-то яркое, как трава, показалось под снежными хлопьями.

Кирилл присел, аккуратно смахнул снег и обнаружил лежащее на земле зелёное яблоко.

Свежее, сочное, словно кусочек лета, оно казалось живым на белой холодной земле.

Сны

Наконец наступило то время, когда ночь задавила день всей своей массой и волчицей прижала его, как беспомощного ягнёнка, к земле.

От этого день весь сжался и отчаянно боролся, но планета всё дальше удалялась от источника тепла и света, от пылающей звезды – его прародителя. Солнце глядело и не могло поймать лучами крохотную, плывущую прочь Землю.

Сине-голубой шар с налётом серых пятен, вращаясь, падал во всё больший мрак и холод. Он медленно остывал – подорожали тёплые вещи и лыжи, всех уже давно заботило сохранение тепла. Наступившая зима была для планеты как усталость, заставляла её оцепенеть. Она сделала Землю похожей на обессиленную после родов женщину, которая отдала людям все свои плоды и цветы жизни и теперь лежит в изнеможении.

Земля вместе с солнцем подарила живым существам день. Но чтобы младенец не кричал и не был обнаружен, ночь, как глухая повивальная бабка, утащила его, запеленав серыми облаками, которые и в светлое время висят над городом, не давая солнцу возможности дотянуться до своего дитяти. Укрыв чёрным платком, бабка носит день над городом и утешает, но всякая песня её отзывается холодным северным ветром.

Однако настоящая ночь и могущество тьмы были ещё впереди. Зима только набиралась сил. И пока за окном дул декабрьский ветер, сон был особенно крепок и глубок. Одним снился нагретый солнцем луг с васильками и стрекочущими цикадами, а другим – снег, в который проваливаешься по пояс.

…

Харибдову снился синий полумесяц.

Ему никак не оторвать было глаз от сияния. Он шёл вслед за Осокиным и Кайотовым, метрах в шести от них, и не мог их догнать.

Под ногами шелестела искусственная трава, как на футбольном поле. Холм, по которому они шли, весь был покрыт этой жёсткой травой, в ней попадались окурки и пробки от бутылок. Харибдов перевёл взгляд на товарищей и на их спинах обнаружил крылья с перепонками, какие бывают у летучих мышей.

Они остановились и поманили его за собой.

Смотреть на них было страшно, потому что лица их были бледны и ничего не выражали.

Харибдов обернулся и понял, что у него нет таких крыльев. Он снова посмотрел на товарищей, и снова они медленно, как в воде, помахали ему руками. Тут он испугался, что останется здесь один, что они улетят без него. Он пошёл быстрее, но они тоже ускорили шаг, и расстояние между ними осталось прежним.

Харибдов боялся посмотреть наверх – он почувствовал, что месяц, этот гигантский сияющий серп, падает вниз.

Он вжал голову в плечи и побежал вперёд. Вот-вот его раздавит или разрежет светящееся лезвие!

Харибдов споткнулся о камень и дёрнул во сне ногой. Он зажмурил глаза.

Клинок, ухнув, вошёл в землю прямо между ним и его товарищами, пробив землю и разбрасывая во все стороны комья грязи.

Харибдов встал и окинул взглядом холм. Он и не знал, что месяц такой большой, как морской многоэтажный лайнер, который по субботам приходит в город. Месяц основанием ушёл глубоко в землю. Только два светящихся рога остались на поверхности.

Молодой человек подошёл и коснулся ладонью мерцающего тёплого борта этого небесного судна.

Земля задрожала и разверзлась.

Он со страхом отскочил в сторону, а полумесяц вдруг провалился в зияющую пропасть, увлекая за собой его товарищей, которые, беспомощно дёргая крыльями, всё с теми же безжизненными лицами падали вниз…

Перед глазами Кайотова долго бегали цветные шарики, потом рука с телефоном бессильно упала, его сморило, и он уснул. В комнате, освещаемой только синим экраном, со стен смотрели полуобнажённые актрисы.

Ему снилась Кислицина, только старше лет на десять. Она подошла и обняла его крепко.

Кайотов во сне прикусил одеяло.

«Ты что?» – спросил он.

«Ну, смелее!» – сказала Кислицина.

«Ты когда это сделала?» – спросил Кайотов, весь дрожа и волнуясь.

«Что сделала?»

«Ну, э-э, выросла, везде».

«Уговорила родителей на операцию. Нравится?»

«Ага! А можно я… Ну, это…» – Кайотов пустил слюну по подушке.

«Можно…» – сказала девушка чужим холодным голосом.

Он поднял руку, чтобы облапать её, но ладонь погрузилась в липкую грязь. Кайотов хотел отдёрнуть руку, как вдруг понял, что объятия её словно трясина, что его лицо покрывает тёплая жижа и затягивает в омут с головой. Он попробовал вздохнуть, но ничего не вышло.

– Не надо! Не надо! – заорал Кайотов и проснулся. Телефон с грохотом упал на пол. Он горлом почувствовал, что только что храпел.

Он лениво поднял голову с подушки, посмотрел на часы и, перевернувшись на бок, уснул…

Осокину в эту ночь не снилось почти ничего. Только взад-вперёд ходили перед глазами какие-то