врач сочувствует врагам, да и как тут не испытывать такие чувства, когда видишь такое. Бойцы Рауков ходили буквально в рванье, грязные, не мытые, с голодными глазами, с ранами от которых уже смердело смертью, всё это было очередным доказательством того, что эти ребята сюда пришли не по своей воле. Всё у них было точно также как у никирийцев, первая линия – это мясо на вертеле.

В это же время кухня была похожа на огромный рынок, толпы бойцов, которых отпустили на обед, уже готовы были драться за яства на стеллажах, каждый хватал что мог, не думая. Еда разлеталась, тарелки падали на пол, разбивались и изголодавшие бойцы не гнушались подбирать её с грязного пола. Вся эта суматоха продолжалась до тех пора, пока не раздался громогласный голос женщины – Мадам вышла к кассе, оглядела замершую от неожиданности толпу и закричала:

– А ну все построились в очередь, что вы как свиньи жрете, тут всем хватит – парни сперва опешили, но разглядев злобное лицо женщины с внушительными формами, и до конца, не разобравшись с какой она стороны, не стали препятствовать и начали выстраиваться в ряд. Мадам уверенно раздавала команды кухонным работникам, не думая кто из них был свой, а кто чужой. Материнское сердце быстро забыло, что перед ней стоят враги, одна лишь мысль витала в голове, которая была вбита в её голову с самого детства – накормить всех мужиков. Она даже умудрилась заставить бойцов брать подносы и аккуратно расставлять на них тарелки, а сотрудники равномерно раскладывали еду каждому. Отсутствие руки не мешало ей суетиться и бегать по столовой, наоборот, это придавало ей некоторой уверенности в себе.

– Так поживее, запускайте пекарские печи, что мы людей без булочек оставим, нашим ещё надо сготовить – возмущалась она, разгуливая среди столов.

Но не все так легко влились в работу. Мари, которая успела на эвакуацию, но не смогла пробиться к машинам, с недовольством промывала раны, зашивала и перебинтовывала вражеских бойцов. К ней выстроилась целая очередь на перевязку, врачей не хватало и часть функций упала на плечи медсестер, чему Мари была не рада. Успокаивала лишь мысль, что её мать жила на другом берегу, где сейчас было относительно безопасно.

Она была всё в том же вечернем платье, которое слегка прикрывал халат, но как бы она его не застегивала, скрыть её аппетитные формы он не мог. Бойцы, изумлённые её красотой, толпились в дверях перевязочной, перешептываясь и смеясь. Каждый кто к ней подходил, расплывался в широченной улыбке и забывал обо всем. Яркий макияж, чистые блестящие волосы и эта природная обаятельность стали для неё теперь проблемой. Ей казалось, что она уже промыла не меньше сотни рук и ног, обмазала заживляющей мазью все возможные части тела и повидала столько оголённых торсов, что смотреть было противно. Она не реагировала на слова в свой адрес, даже на комплименты её красоте, а лишь как робот выполняла свою работу. Иногда ей приходилось уходить за новой партией бинтов, тогда очередь расступалась и пара десятков глаз следила за каждым её движением.

– Вах, даже ходит как яхта – восхитился один из бойцов, когда она вышла из перевязочной. Толпа взорвалась одобряющим смехом. Что-то было для них в этом новое и необычное. Многие из них жили в полях безвылазно и давно не видали таких роскошных женщин. Глаза их горели не только восхищением, но и вожделением, грязные шуточки ползли от уха к уху, парни хихикали и тут же затихали, стоило Мари отвлечься и поднять на них глаза.

До самой ночи она принимала пациентов и лишь в полночь перевязочная опустела. Она не знала куда идти дальше, где ей ночевать и что делать, поэтому решила остаться здесь и поспать на кушетке, предварительно заперев дверь. Она понимала, её красота, если она не будет бдительна, сыграет с ней злую шутку.

Закутавших в халат Мари почти уже уснула, когда дверь дернули за ручку, а потом громко постучали. Девушка притихла, стук был такой словно железным прутом бьют, а не рукой. Ей не хотелось так поздно принимать пациентов, тем более врагов. Она решила немного выждать, но вскоре стук повторился. Мари села на кушетке, в ожидании, что некто подумает, что здесь никого нет и уйдёт. Но немного поразмыслив, она вдруг решила, что это мог быть кто-то из своих, ведь все знали в какой перевязочной она принимает, а если не уходит, значит точно свой. Мари быстро встала, на цыпочках подбежала к двери и открыла. Её охватил ужас, когда в полумраке коридора она увидела темный силуэт Раука, тот пригнулся и зашел в перевязочную без лишних слов, потом встал на колени и передний щит съехал. Мари отпрянула назад и вцепилась руками в стол, стоящий позади неё. Находиться радом со Свидами ей было страшно, что говорить о Рауках.

– Извините, что так поздно, но я весь день на дежурстве, парни сказали, что здесь можно обработать рану – проговорил уставшим голосом Мерсад. Мари зажгла свет, она узнала по голосу командира частей Рауков, тот был грубый и жесткий, а сейчас тот же головорез стоял перед ней и рассыпался в извинениях. Свет ослепил их, Мари щурясь полезла за бинтами и жидкостью для обработки ран, даже не удостоив ночного гостя ответом. Мерсад всё понял и стянул кофту, на груди виднелся ровный и глубокий порез. Его он получил в драке с одним из своих бойцов, ещё на подступах к городу. Слово за слово, бойцы развязали потасовку и Мерсада порезали, он пытался бинтовать себя самостоятельно, но рана гноилась и болела. Больше он теперь не мог. Мари обернулась, перед ней стоял черноволосый подтянутый красавец с голубыми глазами небесного цвета, тело его было усыпано разного размера шрамами, а на груди зияла загноившаяся рана. Легкая дрожь пробежала по её телу, она быстро себя одёрнула и снова повернулась к шкафу с медикаментами. «С такой раной он тут на долго» расстроенно подумала она, стараясь не смотреть на ночного гостя.

– Садитесь – скомандовала Мари. Мерсад послушно сел на стул возле неё и ждал. Она копалась, надевала перчатки, а он смотрел в пол, казалось, вот-вот сон его одурманит, и он свалится со стула. Мари повернулась, темная голова клевала вниз в полудрёме, она осторожно подошла с пинцетом и толкнула его в плечо, парень резко поднял голову, голубые глаза со злобой смотрели несколько секунд, потом успокоились и он выпрямился, чтобы Мари могла очистить рану.

Мари