деньги, Лондон должен быть уверен, что поддержка Фридриха в интересах Британии; и следующие месяцы он в основном использовал для дипломатических и политических контактов, призванных укрепить такие представления.

В связи со смертью дяди Фридрих направил приличествующее моменту послание в адрес Георга III. Он также лично написал Питту. Король Пруссии понимал: поддержка, которую он имеет в Британии, во многом существует благодаря энергии и политическому курсу Питта, и в письме — не только из вежливости — Фридрих подчеркивал, что Питт, возможно, является единственным человеком в Европе, обладающим достаточной мудростью и темпераментом, чтобы привести эту разрушительную войну к почетному завершению. Фридрих выразил ему свое полное доверие, хотя прекрасно знал, что судьба министров зависит от настроения монарха. Великая борьба между Британией и Францией за господство на море и в колониях развивалась по британскому сценарию, результатом этих успехов может стать новая волна недовольства британских министров по поводу вовлеченности в европейские дела, а значит, и поддержки Пруссии. Война дорого обходилась всем, и даже британский кошелек не был бездонным. Многие в Британии рассматривали войну на континенте как гражданскую войну в Германии, в которой друг Британии, Фридрих Прусский, держится с трудом, в то время как Британия везде одерживает победу.

Питт решительно выступал против французских притязаний. Его курс способствовал увеличению размеров британских владений, интересов и амбиций. До сих пор он оставался верным другом Фридриха, а Франция — врагом. Французы, как сообщалось, были обескуражены успехами пруссаков под Лейпцигом и Торгау. Они поддерживали маневрирование армии де Брольи и имперцев в Центральной Германии, особенно при оккупации Гессена, и представляли в этом секторе угрозу Ганноверу» к судьбе которого Лондон не мог относиться безразлично. Но в самом ли деле французы хотели бесконечной войны? Фридрих надеялся и верил, что нет. Ему не доставляло удовольствия находиться с Францией в состоянии войны, и, когда его послы в Швеции, Голландии, а также источники при русском дворе и в Вене сообщили, что Франция хочет мира, он захотел в это поверить. Первые слова о мире должны сказать Франция и Британия. Позиции Британии были сильны, и в январе 1761 года он сказал Митчелу, что не имеет никаких принципиальных возражений по поводу подобных переговоров.

Но если они начнутся, то необходимо оговорить все условия. В последующие месяцы Фридрих часто возвращался к этому вопросу. Должен быть всеобщий мир, а не просто прекращение военных действий между Францией и Британией. Франция должна уйти из Вестфалии, вывести войска из Германий и не оказывать помощи Марии Терезии. Фридрих знал о существовании старых союзнических связей между Британией и Австрией, воспоминания о которых у англичан были еще свежи, и к тому же он высоко ценил Кауница — «умная голова и очень большой политик». По оценкам Кауница, Пруссия находится почти на грани истощения всех ресурсов. Фридрих должен доказать, что Кауниц ошибается, а Австрия тоже испытывает большие экономические трудности.

Таким образом, Фридрих положительно относился к идее мирной инициативы: он поддерживал ее и понимал, что, судя по состоянию дел, она должна исходить от Британии и Франции. Он опасался — не без причин — переговорного процесса, из которого его могут исключить и не будут учитывать ситуацию на континенте, оставив Пруссию по-прежнему в изоляции. В весенние месяцы 1761 года состоялось немало контактов но вопросу о мирной конференции с участием воюющих стран, и Фридрих ее приветствовал, при условии, что это приведет к истинному и всеобщему миру. За конференцией, говорил он, должно последовать всеобщее перемирие между всеми сторонами. Ему были не но душе предложения по организации продолжительной, многословной конференции, во время проведения которой будут вестись военные действия, где все продолжат маневрирование силами для улучшения своих позиций за столом переговоров.

Между тем перспективы мира и общеевропейское соотношение сил неизбежно находились под воздействием текущей военной ситуации. Прусская армия была на зимних квартирах, так же как и большая часть австрийской армии. Однако в Центральной Германии принц Фердинанд и ганноверцы должны были противостоять французам и имперцам, оккупировавшим Гессен-Кассель. Фридрих довольно резко отзывался о достойной сожаления пассивности в действиях по выдворению оккупантов. В войсках Фердинанда находился прусский отряд, и король не видел смысла оставлять его там, если принц не активизирует действия. Это было и в британских, и в германских интересах, и он стремился сделать все, чтобы Питт знал его позицию. Конечно, трения между Францией и Ганновером в Северной Германии способствовали поддержанию заинтересованности Британии в участии_в военных действиях в Европе, но существовала и оборотная сторона: военные успехи Франции приведут к неуступчивости французов и нежеланию добиваться мира, к чему их будут подталкивать из Вены и Санкт-Петербурга.

Военная ситуация в этой части Германии, таким образом, помимо собственно стратегической, играла важную роль в дипломатии. В феврале 1761 года войска Фердинанда добились некоторых успехов в Готе и Гессен-Касселе; ганноверцы генерала фон Шпор-кена и пруссаки генерала фон Зибурга разбили франко-имперскую армию, захватив 3000 пленных и 4 знамени, — довольный Фридрих назвал это «Cette belle expédition»[261] и написал сестре Ульрике, что французы точно хотят мира и это желание еще более усилится «теперь, когда мы погнали их из Гессена». Достижения Фердинанда, писал он герцогине Саксен-Готской, вероятно, станут важным элементом в процессе поиска мира, который желателен «во имя блага Германии, во имя человечности и всех воюющих государств». Он обычно обращался к ней «топ adorable Duchesse»[262] и мой любимый корреспондент.

Оптимизм Фридриха оказался преждевременным. К началу апреля против Фердинанда в Вестфалии действовала уже не одна французская армия, а две. Фридрих считал ситуацию трудной и полагал, что она поможет Австрии в подстрекательстве к продолжению войны, а также ослабит переговорные позиции Британии и Пруссии. Поэтому потребность в переговорах становилась еще более настоятельной. Британия все еще оставалась сильной стороной, но при этом он отмечал в письме к Клипхаузену, что «большинство британских министров обладают лишь общими сведениями относительно того, что происходит за пределами Англии!» Лорда Холдернесса на посту государственного секретаря в Лондоне сменил граф Бьют, и Фридрих не знал точно, какова его точка зрения на происходящие события. Он писал сестре Амелии, что, несмотря на предложения о мирной конференции, Австрия не намерена серьезно смотреть на перспективу ее проведения. Грядет шестой год его войны, и приходится надеяться только на самого себя.

Фридрих был до крайности раздражен, когда ему доложили в июне, что Питт, которым он восхищался, открыто обратился к Кпинхаузену с просьбой выяснить, на какие жертвы ради мира Пруссия готова пойти. «Ни на какие!» — был ответ,