– Я…

– У нее же шок! Расступитесь, ей не хватает воздуха! – закричал кто-то.

– Ничего она не знала, – громко и твердо заявил Вудхауз и повел рукой в воздухе, словно заменяя завтрашнюю передовицу новой: «Провидица не провидела, что ждет Душечку».

– «Любовь пророка и пророчицы»! – в экстазе завопил кто-то из журналистов.

Снова вспышка – как удар клинка.

– Сэм, скорее, обними ее!

Никогда еще Эви не видела его таким – растерянным, напуганным, сбитым с толку. Рубашка его пропотела насквозь, он скверно выглядел, будто вот-вот мог лишиться чувств. Ее до сих пор пошатывало от возбуждения, но через шок уже пробилась мысль: Сэм сделал это ради нее. Он рисковал жизнью, чтобы спасти ее, Эви. Она продела свою руку в его, удержала. Никто не видел, как она мягко разжала ему кулак. Никто не видел, как сплела пальцы, притянула к себе. Толпа на Шестой авеню уже полностью заблокировала движение. Полиция сдалась и теперь перенаправляла автомобили на соседние улицы. Мэр, воздев обе руки к небу, успокаивал собравшихся, призывал к тишине.

Сэм рядом с нею содрогнулся.

– Спокойно, я держу тебя, – тихонько сказала она, перекидывая его руку себе на талию, чтобы он схватился за нее, как за спасательный круг.

Зрителей это привело в восторг, они закричали, захлопали, засвистели. Она чувствовала, как колотится его пульс.

– Он бы тебя застрелил, – пробормотал Сэм как в полусне. – Я должен был его остановить.

Репортер подскочил прямо к ним, полез в лицо.

– Эй, герой, смотри сюда!

– А ну, оставь его в покое! – прорычала Эви, отталкивая нахала.

– Ну, Эви! Твой красавчик сегодня – самая большая новость!

– Сейчас он – не про тебя добыча! – попробовала она защитить Сэма, но на них напирало слишком много народу, и она упустила его руку.

– Сэм! – закричала Эви, но восторженная толпа уже поглотила его.

Мужчины подняли Сэма в воздух, на всеобщее обозрение, и человеческое море хлынуло прочь по Шестой авеню, как церковное шествие со статуей святого.

Полиция потащила солдата прочь, поперек течения; люди шипели, шикали и плевали на него, проходя мимо.

– Не надо!.. Не надо им было этого делать!.. – бессвязно выкрикивал он.

– Эви! Эви! Эй, брысь с дороги – там моя подруга!

Эви обернулась: к ней с обезумевшим лицом мчалась Тэта.

– Ох, Эвил! Как ты, в порядке, детка?

И тут Эви наконец разрыдалась и дала Тэте схватить себя в объятия.

Весь день Эви искала Сэма. Она даже в музей заскочила, где дверь, к немалому ее удивлению, открыла Мэйбл.

– Здорово, Мордочка! А Сэм тут?

– Нет. Подождешь его?

Через голову Мэйбл она заметила в полумраке холла Джерико. Он тоже ее увидел и поспешно удалился в библиотеку, даже не поздоровавшись.

– Нет, спасибо. Если увидите Сэма, скажите ему, что я его искала, и пусть он мне позвонит в «Уинтроп» или в Даблъю-Джи-Ай.

– Непременно. Эй, все в порядке?

– Искренне надеюсь, что да.

Последнюю попытку она сделала под занавес радиошоу.

– Это Провидица-Душечка с посланием для Сергея: прости и приходи, пожалуйста, домой. Да, под домом подразумевается «Никербокер»[52].

В Даблъю-Джи-Ай настолько обалдели от новости, что Сэм – пророк, что настояли на немедленной вечеринке в его честь в отеле «Никербокер». Секретари и связистки весь день после обеда провисели на телефонах и почти выжгли линии дотла, приглашая на мероприятие всю пухлую публику города и всех репортеров с длиной колонки больше дюйма. За полчаса до полуночи бальный зал отеля был набит под завязку. Сэма среди публики не было, и сердце у Эви покатилось в пятки.

Она стояла, слушая в четверть уха тучного фрачника, гундосящего что-то про фондовый рынок – …самое безопасное на земле место для вложения ваших денег. Вкладывайте все, до последнего цента – и сегодня же!.. – когда коридорный подал ей записку на серебряном подносе.

– Послание для вас от мисс Анны Полотник.

Эви разорвала конверт. В записке значилось просто: «Крыша. Сейчас».

– Вы, конечно, меня извините, – сладко пропела она.

Грациозно утанцевав из комнаты, она подобрала подол и бегом ринулась к лестнице.

– Вот ты где! – она, тяжело дыша, вывалилась на отельную крышу. – Я тебя везде искала!

– Поздравляю. Ты меня нашла, – Сэм оперся руками о широкий каменный парапет. – Как там вечеринка?

– Как обычно. Жарко и серебряные соусники повсюду. Тебе не холодно?

– Холодно.

– Пойдем внутрь?

– Нет.

– С тобой все в порядке?

– Ага.

– Ты врешь?

Сэм пожал плечами и уставился на зазубренный очерк города. Было ясно, что вниз он не пойдет, так что Эви сунула в дверь сумочку, чтобы та ненароком не захлопнулась, подошла и встала рядом с ним. Ниже их выставленные Даблъю-Джи-Ай прожектора полосовали раскаленными белыми лезвиями ночь, обливая ослепительным светом все, до чего дотрагивались.

– В тот раз, когда мы пошли в «Гробницу» на Джейкоба Колла, – тихо сказала Эви, – полицейский посмотрел прямо на нас, но ты поднял руку, и он нас как будто не увидел. Словно под шапкой-невидимкой.

Сэм не ответил.

– И долго?

Он пожал плечами.

– Никогда не знаешь. Зависит от того, насколько внушаемый человек. Бывало, что секунд на двадцать хватало, а кто-то, наоборот, сразу же выскакивал. Меня, можно сказать, на горячем ловили. Обычно секунд десять-двенадцать. Достаточно, чтобы стырить и смыться, если ты достаточно быстр. А я – да.

– Я имела в виду, сколько времени ты уже умеешь проделывать этот трюк?

– С детства. Одиннадцать мне было, может, двенадцать. Мы переехали в суровый район Чикаго. Мальчишки постарше меня задирали: за то, что я еврей, а еще костлявый и мелкий. Никакого способа не было справиться сразу со всеми. Но стоило мне понять, что я вот такое могу, – он выбросил руку вперед, – …это как спрятаться на виду у всех, понимаешь? Как будто я больше не мелкий слабак в полной их власти. В первый раз в жизни я почувствовал себя сильным.

– Почему ты не сказал раньше – когда узнал про меня?

Сэм длинно и грустно вздохнул.

– Я хотел сохранить это в тайне, пока не найду маму.

– Но теперь это больше не тайна.

– Да, видать, больше нет.