Она повернулась к Биллу и сказала:

— Джим Фицсиммонс говорит, что ты зарезал эту женщину.

— Фу ты, кровь… черт возьми, я-то писал рубины, — с видом ошеломленной невинности произнес Билл[1642].

Потрясенный экспозицией и, возможно, Грейс, которая, очевидно, показалась ему фурией, сошедшей с полотен де Кунинга, Фицсиммонс предпочел ретироваться. Но он возвращался посмотреть на работы Билла еще восемь раз. В результате критик признался: хотя «Женщины» де Кунинга ему по-прежнему страшно не нравились и он считал их «ужасающе откровенными и самыми уродливыми» из всего, что он когда-либо видел, по крайней мере два из этих полотен «судя по всему, можно было назвать великими»[1643]. К тому времени их с Грейс уже связывали тесные романтические отношения (она восприняла его поведение как вызов), и картины Билла, безусловно, сыграли в этом не последнюю роль[1644].

* * *

Сидни Дженис ожидал, что выставка абстрактной живописи Билла будет успешной. А вместо этого художник устроил настоящую революцию[1645]. Его выставка стала для нью-йоркской арт-сцены в частности и для мира искусства вообще не менее значительным и будоражащим событием, нежели первая экспозиция «капельных» картин Поллока пятью годами ранее[1646]. Мало того что полотна де Кунинга были написаны с безудержной яростью. Вдобавок их автор, один из основоположников американского абстракционизма, вернулся к фигуративной живописи. Билл высунул голову из-под шатра необъективного искусства и обнаружил: для него вполне безопасно было бы вернуться в ту область художественного творчества, где есть предметы и даже люди. По правде говоря, многие из его коллег-художников уже творили в этом направлении. Черно-белые картины Поллока включали в себя что-то вроде человеческих фигур. Элен давно уже писала портреты, и молодые художники, в первую очередь Грейс и Ларри, включали в свои полотна распознаваемые образы. Однако когда подобный переход совершала столь выдающаяся личность, какой являлся в их сообществе Билл, это было громким и чрезвычайно важным заявлением, хоть и, скорее всего, непреднамеренным.

Нефигуративная абстракция, к которой Билл и его коллеги обратили свои взоры во время войны и сразу после нее, отражала веяние времени: в ту эпоху объекты, даже люди, казались не имеющими никакой ценности. Ведь они могли быть уничтожены с ужасающей эффективностью и в таких масштабах, которых прежде невозможно было и представить. Но к 1950 г., и уж точно к 1953 г., ситуация изменилась. В том году рейтинги бестселлеров научно-популярной литературы возглавила Библия. Впрочем, истинной религией американцев уже стало потребление, а самое видное место в ее пантеоне занимала богиня Жена[1647]. Шопинг был ее творческим самовыражением, а обладание самыми модными вещицами, купленными на деньги мужа, наглядно демонстрировало ее жизненные достижения. Женщину никак не поощряли самовыражаться в более широком масштабе, нежели дом и семья. И у нее не было иного выбора, кроме как способствовать совершенствованию других людей. Женщину умело заставляли поверить, будто мир, в котором она обитала, был пределом ее мечтаний[1648].

Билл ни в коем случае не был пропагандистом. Дело, которому он посвятил себя, ни в коем случае не предполагало в его произведениях каких-либо социальных или политических заявлений. Но художники всегда выступают барометрами своего времени, и их картины и скульптуры, намеренно или нет, отражают мир, в котором они живут. Безусловно, так получилось и с новыми полотнами Билла де Кунинга. Они проливали свет на концепцию женщины, создаваемую массовой культурой и рекламой начала 1950-х годов. Этот период один социолог назвал зарей эпохи «замужней любовницы»[1649]. Волею случая тогда же возник культурный феномен Мэрилин Монро.

Знаменитый снимок двадцатидвухлетней обнаженной Мэрилин впервые появился в календаре в 1952 г. и вскоре висел в холостяцком логове каждого американца. На том фото она была потрясающей в своей мягкой покорности и в то же время душераздирающе недоступной. К 1953 г. Монро уже стала кинозвездой, дополнив экранные фантазии неслыханной прежде чувствительностью. Она не разочаровала никого. Мэрилин выступила женщиной нового типа для обоих полов[1650]. В вышедшей в то время книге «Как быть женщиной» женам настоятельно советовали не только соответствовать идеалу «жены, матери и домохозяйки», но и немного подражать этой кинозвезде, «бесконечно интригующей, заманчивой, очаровательной, восхищенной, уступчивой, вожделенной и вожделеющей, источнику безграничных обещаний и бесконечного восторга»[1651]. И в этом четком сценарии практически не отводилось места для проявления истинной индивидуальности женщины.

Некоторые расценили картины Билла как женоненавистнические. Но Том Гесс считал их насмешливым комментарием по поводу роли женщин и отношения к ним в американском обществе того времени[1652]. Он писал: