– Знаешь, как решить проблему? – занервничала Зефирка.

Густав кашлянул.

– Да. Те, кто находится около сейфа, должны вспомнить плохие поступки, которые в жизни совершили, и попросить за них прощения. Тогда дверца шкафа, за которой прячется сейф, распахнется, а Мози и Роки отклеятся. Если кто-то не признается в содеянном или не извинится, пиши пропало. Ничего не получится. Но я хочу надеяться, что таковых в вашем коллективе не найдется. Когда створка откроется, вы увидите железный короб, он волшебный, поэтому умеет разговаривать. Сейф загадает загадку, вы найдете ответ, и лекарство ваше.

– Сообщи, пожалуйста, отгадку, – потребовала Зефирка.

Почтовый жаб издал печальный вздох.

– Я бы с радостью, да не могу. Понятия не имею, что на уме у сейфа. Он вопрос сам составляет.

– И зачем Гертруда такие сложности придумала! – в сердцах воскликнула Зефирка.

– Лучше скажи спасибо, что она книгу написала, где все объяснила, – пожурил мопсиху почтовый жаб. – Гертруда на память слаба. В свое время она старательно спрятала библиотеку Ивана Грозного, говорят, у него было уникальное собрание книг. Сестра боялась, что бесценные тома после смерти царя пропадут, их растащат и потеряют…

– Густав, короче, – потребовала Зефирка.

– Короче, библиотеку люди до сих пор ищут, никак не найдут, а Гертруда забыла, куда ее спрятала, – хмыкнул почтовый жаб, – не записала местонахождение тайника.

– Вернемся к сейфу, – попросила мопсиха.

– Вы ответите на загадку, он откроется – и лекарство ваше, – повторил Густав.

– Спасибо, – поблагодарила Зефирка, – с этим мы легко справимся, я думала, будет намного труднее.

– Вам предстоит очень тяжелое испытание, – предупредил почтовый жаб, – мы с Черчилем и Феней смотрели Волшебную книгу, но ее страницы сейчас чистые, там только одна фраза: «Люби тех, кто рядом, даже если тебе кажется, что они этого не заслуживают». Мы больше ничего подсказать не можем. Уж прости нас!

– Спасибо, Густав, – поблагодарила Зефирка.

– Почему так долго? – завопили Мози и Роки, когда мопсиха вернулась в лабораторию. – Десять часов прошло.

– Нет, – возразила Зефирка.

– Да, – заспорил Мози, – с позавчерашнего дня тут стоим.

Жози вздохнула:

– Время течет по-разному. Шестьдесят минут, которые ты провел с приятелями в кино, и шестьдесят минут на уроке математики – это не одно и то же время. В первом случае оно очень быстро летит, во втором долго-долго тянется.

Матильда поежилась.

– А когда вертишь колесо, часы вообще останавливаются. Зефирка, ты выяснила, как открыть замок?

– Каждому из присутствующих надо вспомнить свои плохие поступки, раскаяться в них и попросить прощения у того, кого обидел. Очень трудное задание, – объяснила мопсиха.

– Ерундятина, – заголосил Роки, – это элементарно. Сейчас все расскажу. Вчера Вера соврала Юре, что ходила в магазин за его любимыми булочками, а их там уже раскупили. Юра очень расстроился, но не стал жену ругать. Она же не виновата, что много народа в кондитерской побывало. Но на самом деле Вера наврала. Она из дома не высовывалась, поленилась в лавку сбегать. Вот. Я все доложил, теперь ваша очередь.

Послышался шорох, зевок, затем раздался голос Снапа:

– Спору нет, Вера не права. Но, Роки, это она поступила плохо, не ты.

– И что? – зарычал Роки. – Вера солгала, я рассказал об этом, почему замок не открывается?

– Потому что надо сообщить о своем плохом поведении, – пояснила Зефирка, – не о чужом.

Стало тихо, потом Жози протянула:

– О том, как гадко поступили другие, говорить просто и приятно, а вот о себе некрасивую правду не хочется выкладывать.

– Если мы не признаемся, бульдоги тут навечно останутся, – уточнила Зефирка, – стоять им у сейфа до глубокой старости.

– Только до вторника, – прошептала Матильда. – В этот день вечером профессор из командировки вернется, отлепит братьев.

– Супер, – заликовали бульдоги, – а вторник когда настанет? Через сколько минут?

– Через много, – продолжала белка, – и радоваться нечему. Он Мози в колесо засунет, заставит вместо меня бегать, электричество вырабатывать. А Роки запихнет в клетку, станет на нем, как на Сан Саныче, свои мерзкие лекарства тестировать.

Братья переглянулись, прижались друг к другу и заревели в голос.

– Перестаньте, – поморщился Снап, – мы вас спасем. Давайте признаваться. Жози, ты первая.

– Почему я? – пролепетала мопсиха.

– Пойдем по алфавиту, – объявил пудель, – твое имя на букву «Ж».

– Есть а, б, в, г, д, е, ё, – заспорила Жозичка.

– Среди нас нет никого с именами, которые с этих букв начинаются, – напомнил Снап. – Давай объясню тебе, что такое плохие поступки. Ложь, воровство, сплетничество, драки, лень, осуждение других…

Зефирка удивилась:

– Значит, если мы с Куки смеемся над Феней, которая каждый вечер перед тем, как лечь спать, заглядывает под все кровати в доме, проверяет, не спрятался ли там враг, то это нехорошо?

– Да, – кивнул пудель.

– Но мы же между собой хихикаем, – недоумевала Зефирка, – Феня об этом не знает.

Снап погладил усы.

– Должен тебя разочаровать. Да, Фенюша понятия не имеет, что сестры сплетничают на ее счет, но от этого ваши разговоры не делаются приятными. Нельзя за спиной у человека потешаться над ним. Если считаешь, что собака, кошка, жаба поступает неправильно, скажи ей об этом в глаза.

– Хороший совет, – скривилась Жози, – я один раз намекнула Капитолине, сестре Зефирки, что у нее жуткая розовая шляпка и ее оранжевые бусы к головному убору никак не подходят. А Капа взяла веник и огрела меня им со всем милосердием. Вот что получается, когда собаке в глаза правду говоришь. Если же пошептаться тайком, никаких неприятностей не будет.

– Жози, начинай, – остановил мопсиху Снап, – не тяни кота за бантик.

– Сан Саныча тут нет, – напомнил Мози.

– Хочешь навсегда в плену у профессора остаться? – уточнил Снап.

– Нет, – испугался Мози.

– Тогда рассказывай о своем плохом поступке, – приказал пудель, – Жози пусть пока с силами соберется.

– Это нечестно, – завопил Мози, – первая очередь ее.

Снова стало тихо.

– Что-то ничего не вспоминается, – заскулила Жозефина.