Однако уже через несколько шагов свет магической «лампочки» выхватил первый сюрприз. А именно истлевший мумифицированный труп, которому кто-то оторвал руку. Я без всякой брезгливости изучил остатки одежды и заметил знакомый символ клана Якостроф — зеленый росток. Кажется, здесь нашел свою смерть кто-то из далеких предков Димитра.

— Отец рассказывал, что раньше находились смуельчаки, пытавшиеся сокрушить Муонстра. — Актеон бесстрастно смотрел в пустые глазницы потемневшего черепа. — Впрочем, оттуда смогли вернуться лишь двое. Один с белой как луна головой, а второй с немного помуутненным умишком. Мог только хохотать и за всю оставшуюся жизнь успел добежать до уборной от силы раз пять. Так что лет сто пятьдесят назад храбрецы кончились.

— Обнадеживающе. И что, никто из Пиролатов не помог?

— Это муне неведомо.

Я покачал головой. На что надеялись эти безмозглые дураки, не имея в арсенале ни одного мало-мальски приличного атакующего заклинания? Видать, не только на Руси-матушке дураков лет на двести вперед припасено. На Крите этого добра тоже хватает. Двое из таких сейчас как раз сунулись в Лабиринт.

Я нервно хохотнул и виновато подал плечами, заметив удивленный взгляд быка. Со мной всегда так, когда предстоит серьезная работа. Скоро это пройдет, особенно когда дело запахнет жареным. Тогда мозг отринет сомнения и станет работать на рефлексах, а не на рефлексиях, простите за каламбур.

Мы продвигались внутрь уже минут пятнадцать, когда жуткий, пробирающий до костей рев эхом загулял по стенам лабиринта. Я тут же вскинул сжатую в кулак руку, но Актеон и так встал как вкопанный. Ревела тварь очень громко, но запутанные ломаные коридоры лишали меня возможности хотя бы примерно оценить расстояние до твари. Несколько минут мы жадно вслушивались в оглушительную тишину, но, кроме собственного дыхания, больше ничего не услышали. Судя по всему, Монстр где-то неподалеку, но отчего-то не спешит показываться нам на глаза. Кажется, решил поиграть в кошки-мышки.

Нетрудно догадаться, какая роль в игре отведена нам. У голема плоти было пятьсот лет, чтобы досконально изучить все многочисленные коридоры и ответвления. Тут мне его не переиграть.

Я возблагодарил богов, что Агатон смог найти в библиотеке подробный план Лабиринта. Веревки-веревками, но надо иметь хоть малейшее представление, куда идти. Мой однорогий друг предложил взять карту с собой, но я отказался. Сделана она была в незапамятные времена, на глиняных дощечках. Мало того что хрупких, так еще и довольно увесистых. Так что два часа подготовки я потратил на то, чтобы постараться ее запомнить. Задачка оказалась сложной — хитромудрых ответвлений в лабиринте было... как в лабиринте. Но я все же смог накрепко запомнить путь до ближайшего широкого зала.

Нет сомнений, что тварь почувствует нас и постарается побыстрее устроить «теплую» встречу. Так что сейчас я стремился именно к этому залу, где у нас появится какое-никакое пространство для маневра. За это время тварь еще дважды давала о себе знать, причем с каждым ее ревом крепло ощущение, что мы к ней приближаемся. Хотя бы по усиливающемуся запаху... нет, не разложения. Все, что здесь могло гнить — давно это сделало. Нас преследовал запах тлена, словно внутри старого разграбленного кургана.

Когда от зала нас отделял последний поворот, мы остановились. Я до боли в ушах прислушивался, но не смог уловить ни единого шороха, хотя запах уже зверски щекотал ноздри. Я не смог сдержаться и сдавленно чихнул. Актеон не стал меня корить за это, так как сам чихнул минутой ранее.

Приказав огоньку потухнуть, я осторожно выглянул из за угла. В отличие от тонущих во мраке коридоров, зал слабо освещался десятком магических светильников, только каких-то странных. Все магические источники света, которые я встречал до этого момента, больше всего напоминали обычные лампочки накаливания. Такой же желтоватый яркий свет. Но не в этот раз. Здешние лампочки отчего-то распространяли вокруг себя красноватый зловещий свет, под стать общей мрачности места. Кроме того, мое внимание привлекла какая-то бесформенная пирамидообразная куча прямо в центре, но что это такое, я со своего места разглядеть не смог.

И никаких признаков монстра. Хотя интуиция стояла над правым плечом и надсадно вопила в ухо, требуя быть максимально осторожным. Не знаю, предусмотрены ли у големов какие-то зачатки разума. Скорее всего, нет. Но тварь, на которую я объявил охоту, при всем желании нельзя назвать заурядной. А уж за пятьсот лет даже обезьяна, проживи она столько, смогла бы научиться поэмы сочинять.

Я протянул руку за спину и Актеон вложил в нее увесистый сверток из непромокаемой ткани. Я развязал тесемки и выудил на свет три солидных куска свежего мяса, швырнул один вперед как можно дальше.

Это была идея Лии. Ламия сказала, что однажды уже сталкивалась с порождениями колдунов Смерти. Немертвые в большинстве своем испытывали неутолимый потусторонний голод, который заставлял их жрать все подряд, но насытиться они все равно не в состоянии, даже если завалить их дармовым мясом. А уж наш клиент пару веков ничего не видел, кроме эха и пыли.

Окровавленное мясо со смачным шлепком упало на пол. Я выждал несколько секунд и швырнул второй кусок. А затем последний. Ничего не произошло. Либо тварь оказалась в состоянии справиться со своим голодом в ожидании живой добычи, либо ее не было в этом зале и нам придется плутать дальше.

Актеон тронул меня за плечо и я вздрогнул. Выматерился про себя. Друг предлагал мне продвигаться вперед, но сказалось общее напряжение, так что невинный жест испугал меня так, словно за спиной стоял сам Монстр. В этот момент мне почудилось, что из зала раздался едва слышный шорох, но сколько бы я не вглядывался — так и не смог разглядеть ничего подозрительного. Вдохнув пару раз, я осторожно пошел вперед, на всякий случай «дотронувшись» до дремавшего в крови Огня.

Едва мы переступили порог зала, я наконец понял, что из себя представляла пирамида в центре. Определенно, тот неизвестный маг Земли и его дружок-некромант создали нечто экстраординарное. Ужасное, но уникальное. Монстру явно было присуще чувство стиля, пусть и очень извращенное. Потому что пирамида, в основании превышающая четыре метра, была выложена из костей. Берцовые, бедренные, лучевые, позвонки, фаланги пальцев, ребра, еще тьма знает какие — все это было подчинено какой-то извращенной логике, занимая строгое место в пирамиде. И, как апофеоз скелетной архитектуры — вершина была заботливо выложена из человеческих и бычьих черепов. Несколько десятков мертвецов скалились на нас сардоническими ухмылками, словно намекая, что скоро и наши