Уже все было готово к моему повешению, как раздался голос: „Владычица идет“. Увидев Ее, я почувствовал дерзновение и, пав ниц, прошептал Ей: „Владычице мира, помилуй меня“. Она спрашивает: „Чего ты теперь хочешь?“ Я отвечаю: „Меня хотят повесить из-за поручительства, которое я дал за Евлогия“. Она говорит: „Я буду просить за тебя“. И вижу, что Она подошла и облобызала стопы Отрока. Тогда Отрок говорит мне: „Больше не будешь так делать?“ Я отвечаю: „Не буду, Господи. Я просил о нем, полагая, что он станет еще более угождать Тебе. Но я согрешил, Владыко, прости“. Отрок велел отпустить меня и сказал: „Ступай в свою келию. И не пытайся узнать, как Я верну Евлогия в его прежнее устроение“. Проснувшись, я возрадовался великой радостью, поскольку стал свободен от поручительства, и отправился в путь, благодаря Бога.

Через три месяца я услышал, что император Юстин скончался и к власти пришел Юстиниан.[31] Против нового императора восстали Ипатий, Дексократ, Помпий и Евлогий епарх. Первые трое были обезглавлены, а все их имущество отошло в казну. Евлогий же ночью бежал из Константинополя. Юстиниан приказал, чтобы Евлогий был найден и казнен, но тот, одевшись как деревенский житель, вернулся в свое село.

Все собрались посмотреть на Евлогия и сказали: „Бог да благословит твой приход. Мы слышали, что ты стал патрикием“. Он же ответил: „Как же! Если бы я стал патрикием, то неужели бы вернулся к вам? Нет, это был какой-то другой Евлогий. А я ходил по святым местам“.

Потом он пришел в чувство и сказал себе: „Смиренный Евлогий, вставай, бери кирку и иди работать. Здесь нет дворцов. И хорошо, что ты не лишился головы“. Взяв инструменты каменотеса, он пошел к пещере, где нашел деньги, думая, что там, может быть, что-то еще осталось. До шестого часа он бил камни, но ничего не нашел. Он вспомнил пышные процессии, славу, роскошь и пиры, но, снова придя в себя, сказал: „Вставай, смиренный Евлогий, и трудись. Здесь Египет, а ты крестьянин“. Так мало-помалу Святой Отрок и Владычица наша Богородица восстановили его в прежнем устроении, ведь Бог праведен и никогда не забывает прежних трудов человека.

Спустя некоторое время пришел я в селение продавать рукоделие. Наступил вечер, и каменотес пришел, по своему прежнему обычаю, пригласить меня к себе. Увидев его всего в каменной пыли, я горько заплакал и со слезами сказал: „Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси.[32] Кто Бог велий, яко Бог наш? Ты ecu Бог творяй чудеса,[33] воздвизаяй от земли нища и от гноища возвышаяй убога.[34] Господь убожит и богатит, смиряет и высит.[35] Многа сотворил ecu Ты, Господи Боже мой, чудеса Твоя, и помышлением Твоим несть кто уподобится Тебе.[36] Аще не Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя“.[37]

Он привел меня в свой дом, налил в таз воды и омыл мне ноги, как и всем другим странникам, по своему обычаю. Евлогий накрыл нам стол, и когда мы поели, я спросил: „Как у тебя дела, авва Евлогий?“ Он ответил: „Помолись за меня, господин авва, я смирен, и у меня ничего нет“. Я говорю: „Лучше тебе не иметь и того имущества, которое ты имеешь“. Он спросил: „Почему, господин авва, разве я тебя чем-то ввел в соблазн?“ Я ответил: „Да чем ты только не вводил меня в соблазн!“ – и рассказал ему все, как было. Мы оба разрыдались, и он попросил меня: „Помолись, господин авва, чтобы Бог посылал мне лишь самое необходимое, и я исправлюсь“. Я говорю ему: „Поистине, чадо, не ожидай от Христа, что тебе будет вверено что-либо из того, что есть в этом мiре, кроме трудового кератия“.

И вот уже много лет Бог подает ему силы зарабатывать кератий трудом своих рук. Теперь я рассказал тебе, откуда я знаю его, чадо. Только не говори об этом никому».

Вот что авва Даниил рассказал ученику после их возвращения из Фиваиды. Сколь же удивительно человеколюбие Божие! Как быстро Он вознес Евлогия и потом опять смирил, потому что это было ему во спасение. Помолимся и мы, чтобы и нам смириться и в страшный день суда Господа нашего Иисуса Христа обрести милость пред лицом славы Его.

5. Ученик аввы Феодора рассказывал: «Однажды пришел к нам человек, продававший чеснок, и насыпал полную чашку. Старец сказал мне: „Наполни эту чашку пшеницей и отдай ему“. У нас было две кучи зерна: очищенное и неочищенное. Я наполнил чашку неочищенным. Старец посмотрел на меня пристально и с печалью, так что от страха я упал и разбил чашку. Когда же я покаялся перед старцем, он сказал мне: „Вставай, ты не виновен, но я согрешил, дав тебе это повеление“. И он, войдя в свою келию, насыпал полный подол чистой пшеницы и отдал тому, кто принес чеснок».

6. Об авве Феодоре говорили, что когда Скит опустел, он переселился в Ферму. На старости лет он заболел. Ему приносили еду, но что приносил первый гость, старец отдавал второму, и так по порядку: что принимал от одного, то отдавал следующему. Во время же трапезы он ел то, что ему приносил тот, кто приходил в это время.

7. Об авве Иоанне Колове говорили, что все, что он зарабатывал трудом на жатве, он приносил в Скит, говоря: «Мои вдовы и сироты – в Скиту».

8. Некоторые из отцов пришли к авве Иосифу в Панефос, чтобы спросить о том, как принимать братий-странников, нужно ли снисходить к ним и делать различные послабления. Но прежде чем они успели спросить, старец сказал ученику: «Следи за тем, что я сейчас буду делать, и молчи».

Затем он положил две подушки: одну справа, а другую слева от себя, и сказал: «Садитесь». Гости сели. Затем он вошел во внутреннюю келию и вышел в одежде попрошайки, прошел мимо них и снова зашел в келию. Переодевшись, он опять вышел к ним в своем прежнем виде и сел на свое место между ними. Братия изумлялись тому, что делал старец, а он спросил: «Вы поняли, что я сделал?» Они ответили: «Да». Старец снова спросил: «Не изменился ли я от того, что надевал одежду попрошайки?» Они ответили: «Нет». Тогда старец сказал: «Я всегда оставался самим собой. Ни первая одежда не изменила