— Ты, кстати, папе, кажется, понравилась, — добивает он меня окончательно.

С силой захлопываю дверь в шикарный санузел, где по центру стоит большая блестящая ванна с золотым смесителем. Как бы я хотела забраться в нее вместе с мужем и, не спеша, заняться любовью в огромных пузырях пены. Я кручу шикарные ретро краны «под старину» и долго смотрю на текущую из них воду, успокаиваюсь, чтобы не разругаться окончательно. Это все из-за Дусманиса, он меня взбудоражил, и я слегка зациклилась на том, что Артур должен на меня накинуться и трахнуть. Все хорошо, я ведь не из-за секса за него пошла, мы отлично ладим, у нас много общего. Сейчас я освежусь, окончательно разденусь и выйду в чулках и белье. И все у нас будет.

Потратив несколько минут, чтобы раздеться, принять душ с вкусно пахнущим гелем для душа, я надеваю все обратно. Аккуратно застегиваю подвязки на чулках и обуваю туфли. Долго кручусь перед зеркалом и остаюсь довольна результатом. Что ж, если муж не хочет на меня набрасываться, то увидев всю эту красоту, он обязательно захочет предаться со мной любви. Но покинув ванную, я замираю на пороге, сил не хватает сделать и шагу, потому что в комнате раздается храп. Уставший Артур уснул, не дождавшись меня.

Внутри вспыхивает такой вулкан злости, что я с силой стряхиваю с ног туфли, они летят с грохотом об стену. Артур дергается, но причмокнув, продолжает спать. Я хватаю с вешалки в ванной белый, пушистый банный халат и, укутавшись, заваливаюсь на шикарную кровать, издевательски усыпанную лепестками роз.

Я просыпаюсь от шума в голове. В номере темно. В ушах стоит ужасный звон, в башке ощущение, что она раскалывается. Боюсь пошевелиться и приподняться над подушкой. «Это все от нервного стресса», — думаю я, вспоминаю, как накануне очень сильно разозлилась на Артура. А также от шампанского, в котором явно присутствовал сахар.

В банном халате, в который я вчера укуталась, очень душно и жарко. Ощущаю какое-то копошение за спиной. На талию падает тяжелая ладонь. Знакомый запах и манера сгребать меня в объятья, подсказывают, что Артур перешел из кресла на кровать. Голова у меня болит крайне редко, но сейчас просто раскалывается.

Артур каким-то образом замечает, что я проснулась, и тянет меня к себе под бок еще сильнее. Да он не особо темпераментный, но нам же было хорошо вместе.

— Ну прости меня, Маш, — губами находит мою шею муж, — просто прям вырубило. Мы можем наверстать упущенное, — смеется и шепчет он, забираясь ко мне под одеяло.

А у меня в голове будто кто-то долбит в колокол. Я ведь не просто так выбрала Артура, мне всегда нравилось ощущать его заботу и внимание. Он хороший парень. Я любила оставаться у него на ночь. Слушать его исторические минутки и радоваться тому, какой он умный и всезнающий. Почему же сегодня я разозлилась на него из-за какой-то глупости? Ведь знаю же, что он никогда в жизни не изменит мне, характер не тот. Артур просто помог человеку, моей подруге, между прочим, и очень устал из-за этого. Свадьба вообще крайне утомительное занятие. Но сейчас не об этом. Моя голова просто раскалывается.

— Ты красивая такая, — заглядывает под одеяло Артур.

А мне уже и не хочется. Мало того, что в голове кто-то ложкой долбит по стенкам эмалированной кастрюли, так еще и настроение пропало. Все должно было быть идеально. Наша свадьба, брачная ночь. Да, я хоть и отнекиваюсь от Катьки, в наших с Артуром отношениях мне и вправду не хватает страсти. Но человек не может быть идеальным. Он же не турецкий отель с обещанным «все включено». Наверняка и у меня есть недостатки, которые не нравятся Артуру, а он никогда о них не рассказывал.

Но это же свадьба. Она бывает один раз в жизни. Как и брачная ночь, которая длится всего ничего. А получилось, как поездка на куске картона с горки, вроде и весело, но зад отбит капитально.

— У тебя таблетка есть?

— Голова болит?

— Ужасно.

— У меня только телефон есть, я мог бы позвонить маме, но сейчас три часа ночи.

— Ясно, — сползаю я на пол и морщусь, прикасаясь ступнями к ледяному полу.

Не понимаю, почему в люксе для молодоженов на полу ледяной паркет, а не ковровое покрытие. Больше никогда не остановлюсь в этом отеле. Плетусь по комнате, Артур присел на кровать и внимательно за мной наблюдает. После того, как он уничтожил мою первую брачную ночь, я не хочу, чтобы он видел мое красивое белье и чулки. Кутаюсь в халат и бреду к тумбочке, где стоит внутренний телефон.

— Ну что? — смотрит на меня Артур.

В телефоне идут бесконечные гудки. Никто не отвечает, хотя, по идее, должен кто-то дежурить. Вдруг постояльцу станет плохо? Кругом бардак.

— Может, я папе позвоню? Или схожу… Он тут через номер от нашего, во втором люксе. Триста восьмом, кажется.

Я так и застываю с трубкой в руке.

— Нет, — отвечаю чересчур громко.

Еще не хватало, чтобы Дусманис знал, что вместо горячей брачной ночи, я мучаюсь головной болью. Ни за что! От одной мысли о том, что у него-то с сексом все отлично, по телу пробегает волна злости. Ну почему Артур не завалил меня на кровать, не содрал чулки и не доказал, какой он замечательный муж? Сейчас бы не было мне так обидно и больно. Но в голове продолжается шум, теперь кто-то вилкой шкрябает по школьной доске, и я сжимаю виски.

Нащупав белые гостиничные тапочки, я бреду к двери. Кругом бардак, где эти горничные, когда они так нужны? Возле двери я оборачиваюсь, Артур так и сидит на кровати в своих праздничных черных боксерах, которые немного подвисают на худощавым теле. Теперь на фоне отца он кажется совсем худым, чего раньше я никогда не замечала. Хочется завыть в голос и прикусить нижнюю губу до крови. Ну за что мне это проклятье? Все должно было быть хорошо и идеально.

— Ты уверена, что хочешь сейчас идти куда-то? — спрашивает Артур.

Вот в этом он весь, он мог бы сходить за таблеткой сам, но он просто не сообразил. Ему надо сказать об этом, точно так же как он не сообразил, как действительно много значила для меня первая брачная ночь. Зато он наверняка знает, когда эти самые таблетки от головной боли изобрели.

Я открываю дверь в коридор и тут же жмурюсь от яркого света. После темноты комнаты эти белые лампочки просто невыносимо слепят глаза. Но я решительно шагаю в коридор, завязывая пояс халата потуже.

— Долго не ходи, я буду переживать, — кричит мой мальчик мне в спину, и я захлопываю дверь.

Чтобы дойти до лифта, нужно пересечь коридор и свернуть налево. Слышны лишь потрескивание люминесцентных ламп на потолке и стенах. Видок у меня, конечно, еще тот, косметика осыпалась, халат до пола, из которого торчат ноги в белых сетчатых чулках. Но у меня настолько не удалась ночь, что мне уже абсолютно все равно, что подумают обо мне люди. Мне просто нужна таблетка от головной боли.

Иду мимо чужих номеров, в памяти непроизвольно остался номер комнаты Дусманиса. Гордо вскинув подбородок, прохожу мимо, будто отец моего мужа может меня видеть. А потом замираю, прямо возле двери, потому что четко слышу недвусмысленные звуки. Неестественные, глухие стоны бьют, как ножом по сердцу. Я так и стою, не дышу и не иду вперед, и забываю о своей головной боли.