Ленка посочувствовала мне, но без пафоса, довольноравнодушно. Мы не были с ней особенно близки. Вообще у меня в последнее времякак-то не стало подруг. Всех понемножку отвадил Роман. Он говорил, что если яживу с ним, то и нечего тогда шастать где-то с подружками. И в доме он не любилпосторонних, а я стеснялась кого-то приводить, все же это не моя квартира… Ивот случилось несчастье, и мне просто не к кому обратиться хотя бы для того,чтобы помогли найти работу.

Мы распрощались с Ленкой, и я пошла на троллейбус, несмотряна довольно объемистый пакет с барахлом. Теперь нужно экономить деньги, не могураскатывать на частниках.

В троллейбусе народ давился, как ненормальный, несмотря нато что до часа пик было еще далеко. Я следила, чтобы не порвался пакет, и врезультате, выйдя через пять остановок, обнаружила, что сумочка подозрительнолегка. Так и есть, «молния» была расстегнута, и кошелек исчез. А в нем — всемои расчетные деньги и ключи от Роминой квартиры, те самые, которые я нашла вкармане жакета и положила потом в кошелек. Ну, на ключи-то мне наплевать, уменя еще одни есть, Ромины, да и эти-то сейчас не нужны. А если к тете Аревломятся воры, то так ей и надо, нечего было выгонять меня из квартиры. А вотденег, конечно, жалко, потому что у меня их сейчас мало. Осталась пачкадолларов, которую я, естественно, оставила дома, да еще тысяча рублей изхозяйственных денег. Вот уж точно настала для меня полоса невезения!

Я шла по улице в полной растерянности и смятении чувств иедва не налетала на прохожих. Какой-то дядька средних лет, с трудом избежавстолкновения со мной, повертел пальцем у виска и высказался по поводу нынешнеймолодежи, которая ходит с утра накурившись или нанюхавшись всякой дряни.

Но я на его слова не обратила никакого внимания.

И точно так же не обратила внимания на скрип тормозовостановившейся возле меня машины.

И очень зря, поскольку из этой машины выскочил здоровенныйширокоплечий верзила и силой запихнул меня на заднее сиденье, несмотря на всемои жалкие попытки сопротивляться и на удивление окружающих.

— Да что же это такое! — воскликнула я, когдамашина, взревев мощным мотором, сорвалась с места, унося меня внеизвестность. — Уже среди белого дня людей похищают!

— Да нужна ты кому-то… — покосился сидевший рядом сомной верзила. — Ты что, дочка нефтяного воротилы, чтобы тебя похищать?Поговорят с тобой люди и отпустят!

— Хорошенький способ приглашать для разговора! —возмутилась я.

Мой сосед ничего не ответил, и оставшуюся часть пути мыпроделали в полном молчании.

Минут через двадцать машина остановилась. Громила выбралсяиз нее и придержал дверь. Трудно было понять, помогает он мне или следит, чтобыя не сбежала, но выяснять я не стала.

Меня провели в роскошно отделанный подъезд с охранником ивидеосистемой наблюдения, подвели к лифту.

Коридор третьего этажа, куда мы поднялись, был устланпушистым розовым ковром и освещен модными галогеновыми светильниками.

Мой провожатый толкнул одну из дверей, и я оказалась всовременном, отлично обставленном офисе.

— Интересная у вас манера приглашать людей вгости! — с порога набросилась я на мрачного смуглого мужчину с тяжелымиприпухлыми веками, который восседал за роскошным столом черного дерева.

Мужчина ничего не ответил, только опустил свои тяжелые веки,и я подумала, что он сейчас закричит, как гоголевский Вий: «Поднимите мне веки,не вижу!»

Но вместо этого Вия закричал вдруг другой человек, которогоя в первый момент не заметила, поскольку он стоял возле боковой стены и поэтомуоказался у меня за спиной:

— Никто тебя в гости не приглашал! Тебя на допроспривезли! Скажи спасибо, что тебя вежливо доставили, а не привезли в мешке, вбагажнике, как следовало бы!

Я обернулась на этот злобный крик и увидела на редкостькрасивого, просто ангельски хорошенького юношу с голубыми глазами и вьющимисязолотистыми кудрями. Портил его только рот, перекошенный капризной и злойгримасой. Его ангельская внешность удивительно неприятно контрастировала с этойгримасой и со злым, истеричным голосом.

— На допрос? — удивленно переспросила я. —Что-то мне показалось, что мы приехали не в милицию и не в прокуратуру…

— Ты что — еще прокуратурой нас будешь пугать? —взвизгнул этот «испорченный ангел», как я мысленно обозвала кудрявого красавца.

— Макс, Макс, — утомленным голосом проговорил Вий,без посторонней помощи подняв свои тяжелые веки и взглянув на меня печальными иусталыми темно-карими глазами, — Макс, ну что ты так с порога набросилсяна Наталью Сергеевну? Мы пригласили ее только для разговора… пока. Вы чтобудете — чай или кофе?

«Все понятно, — подумала я, — старая как мирпьеса, игра в „доброго“ и „злого“ следователя… Однако они знают, как менязовут, значит, это не ошибка, не трагическая случайность, значит, им именно отменя что-то нужно… но что им может быть нужно от меня? Денег? Да у меня почтиничего нет, я теперь вообще безработная и почти что бомж».

— Кофе, — ответила я вслух, неожиданнопочувствовав, что действительно очень хочу кофе. Чашечку хорошего, настоящего,крепкого черного, как ночь, кофе по-турецки.

— Нет, Вахтанг, но она еще смеет угрожать нампрокуратурой! — продолжал кипятиться «злой следователь» с лицом порочногоангела. — Да по ней самой срок плачет!

— Успокойся, Макс, успокойся, — повторил Вий,которого, как выяснилось, звали Вахтангом. — Мы поговорим с НатальейСергеевной и разберемся во всех недоразумениях… Светлана, вы слышали? Принеситенашей гостье кофе!

Только сейчас я заметила секретаршу, бледную и тихую, какмышка, которая сидела сбоку от стола шефа за офисным столиком с компьютером ифаксом. Она вскочила и исчезла в соседней комнате, откуда донеслось негромкоезвяканье посуды.

— Присаживайтесь, Наталья Сергеевна, — Вахтангпоказал мне на вращающееся черное кресло. — И простите, что пришлось такимспособом пригласить вас для разговора… просто у нас очень мало времени, а мыхотели задать вам несколько важных вопросов.

Я хотела огрызнуться, но передумала и вместо этого выжидающеуставилась на Вахтанга. Я руководствовалась при этом простым правилом: во всехсложных и спорных ситуациях лучше как можно больше молчать и слушать, что тебескажут — авось что-нибудь прояснится.

Вахтанг снова опустил свои тяжелые темные веки, и намгновение в кабинете наступила тишина. Мне отчего-то снова сделалось страшно.

На пороге появилась Света с металлическим подносиком, накотором дымилась чашечка кофе и сверкала серебряная вазочка с печеньем.

Я поднесла кофейную чашечку к губам и испытала легкоеразочарование: кофе оказался растворимым.

Удивительно, как человек в моем положении может обращатьвнимание на такие мелочи, но это действительно меня огорчило.