Однако… как странно.

На Илона накатила необъяснимая тревога. Сперва он списал ее на след ночного кошмара, но вдруг поймал себя на мысли, что почти ничего не помнит из того, что с ним происходило во сне. Кроме… странной белой комнаты, затопленной густым светом. Илон не сомневался, знал, что кошмар был самым ужасным из всех, что ему когда-либо снились. Но почему-то не мог его описать. Не осталось ничего, лишь пустая комната белым пятном светилась во мраке памяти. Это было странно и неприятно.

Подозрения в краже собственного кошмара пали на грэйвхэд. Но Илон не хотел верить в его вину, невзирая на очевидные доводы. Да какие доводы? Совпадение — не более. П-фф, никто не крал его воспоминания. А если и крал, то пусть ими и подавится! Чего он вообще так переживает из-за пропавшего ночного кошмара, словно забыл собственный АйДи, или у него увели лайки со счета. Илон прокрутил в голове ряд цифр своего АйДи и с облегчением убедился, что помнит каждую цифру и их последовательность.

— Ма, проверь состояние счета.

Триста сорок семь тысяч лайков, — отчитался корневой чип, успокаивая взволнованного хозяина.

Все лайки были на месте. Но беспокойство не отпускало — застряло мелкой занозой в пальце, кусочком нори между зубами, противным репейником в густых волосах.

Илон с опаской покосился на массивный шлем, утыканный сферическими и изогнутыми антеннами. Въедливый маленький обвинитель в голове холодным голосом выдавал один довод за другим, цитируя выдержку из нейроса: «Степень влияния грэйвхэдов на разум еще окончательно не изучена. Он вполне может оказаться источником потери памяти. В прошлом году триста двадцать человек, регулярно использующие подобные механизмы защиты от информации, обратились за медицинской помощью в связи с жалобой на частичную потерю памяти». Однако проворный и хитрый защитник не сдавался: «Окончательно не изучена, то есть не доказана…».

С момента появления первых моделей в продаже к производителю не было предъявлено ни одного судебного иска, — вклинилась Ма.

Илон вздохнул, не зная, что и думать. Лишь утешался мыслью о том, что это всего лишь собственный разум, желая избавиться от неприятных воспоминаний, упрятал кошмар глубоко и надежно. Сработал как предохранитель, ограждая своего владельца от излишних переживаний. Илон как-то читал, что некоторые жертвы насилия иногда не могли вспомнить, что с ними происходило на самом деле. И он надеялся, что сейчас с ним случилось нечто похожее.

Тем временем впереди, за лобовым стеклом аэрокара, вырастал гигантский прозрачно-голубой купол Шэлл Сити — надвигался необъятной глыбой, величественной горой, чудовищной громадиной. Вид бескрайнего купола, до вершины которого не дотягивался взгляд, всегда действовал на Илона ободряюще. А сейчас еще и выступал своеобразной проверкой для памяти.

Слушая мерное гудение турбин аэрокара, чувствуя легкую вибрацию, Илон прикрыл глаза и попытался вспомнить, как впервые увидел Шэлл Сити пятнадцать лет назад. Когда корпорация, создавшая целый живой мир под куполом, еще называлась Шэлл Индастриз и занималась исключительно научными разработками, а не развлечением похотливой толпы.

Илон улыбнулся, ускользая в счастливые воспоминания, — мягко скатываясь в прошлое, в теплое солнечное лето, когда Макс и Вен устроили ему экскурсию.

Он увидел фрагмент своей жизни ясно, во всех красках — как будто в лучах голографа. Тогда, полжизни назад, как, впрочем, и сейчас, купол поражал — грандиозностью, размахом и просто фактом своего существование. Со всеми своими огромными исследовательскими центрами, выстроенными у основания, сооружение напоминало гигантскую многолапую черепаху, несущую стеклянный бледно-голубый панцирь, — новое чудо света и настоящий монумент человеческого могущества.

От созерцания громадины, где таился полноценный мир размером в двести пятьдесят тысяч квадратных миль, захватывало дух. Он впечатлял куда сильнее, чем скоростной лифт, проложенный между Землей и Луной, или громадная станция Спэйс Нидл. А уж пятнадцатилетнего мальчишку…

Когда еще там, в Гринвуде, чумазые ребятишки с придыханием рассказывали ему о куполе и показывали его размер, разводя руки в стороны, словно бывалые рыбаки, хвастающиеся уловом, он думал — враки. Не могло быть такого, чтобы несколько миллионов человек жили здесь, на одной планете, и совершенно не представляли, что мир гораздо больше, чем им кажется. Неужели никто из них не смотрел на звезды, желая дотянуться до них, или хотя бы не пытался найти край своего плоского мира? И ладно бы под куполом царило какое-нибудь темное средневековье… Так нет, оказалось, что Шэлл Сити был создан по образу и подобию мегаполиса двадцатого века…

Аэрокар чуть тряхнуло, и Илон раскрыл глаза. Белая пасть проглотила машину, вокруг замелькали знакомые бледные стены, подсвеченные голубыми и желтоватыми огнями, убегающими далеко вперед — под основание Цитадели.

Машина, несколько минут назад разрезающая небо быстрой и вольной птицей, теперь еле тащилась — плыла жестяной банкой по белому рукаву тоннеля, где система безопасности уже вовсю набрасывала на нее лазурные сети. Одну за другой, прорезая материю в поиске опасности, вынюхивая чутким носом и высматривая сотнями глаз признаки угрозы. Скрещенные тонкими шпагами голубые лучи ложились на металл, на стекла, и машина переливалась небесно-голубыми отблесками, как огромный кристалл цвета аквамарина под солнечными лучами.

С виду тоннель казался монолитным — длинный, гладкий и широкий рукав, выстроенный с расчетом на прохождение аэрогрузовиков. Но только с виду… Илон знал, что стоит системе лишь ухватить намек на опасность, как из потолка выскочат перегородки и запрут нарушителя в ловушке из глухих и непробиваемых стен. А там… да хоть бомбу взрывай. В прошлом году двое митфанов, взломав аэрокар одного из сотрудников, пытались проникнуть в Цитадель через этот тоннель. Продвинулись они неглубоко.

От осознания того, что сейчас и аэрокар, и его пассажира раздевают, как луковицу, снимая слой за слоем, с подозрением и предвзято разглядывают под лупой, разбирают буквально на атомы, Илон чувствовал себя неуютно. Больше всего он опасался, что в один прекрасный день какой-нибудь механический взгляд залезет к нему в голову и, порывшись в ней тщательно, найдет под завалами воспоминаний и мыслей связь с контрабандистом Капюшоном. А затем поступит, как и любой другой бездушный механизм, то есть донесет пьюрам. Но системе то ли было плевать на то, где и кто покупает кофе с кофеином, то ли она была не настолько совершенной, чтобы заметить это мелкое правонарушение.

Пять минут полета в белом тоннеле превращались в настоящее испытание и длились неоправданно долго, заставляя нервно ерзать на сиденье. Илон вспомнил про комнату из кошмара и подумал, что этот светлый переход вполне мог оказаться ее прообразом, переиначенным подсознанием на свой лад.

Бро, ушедший на время полета в спячку, издал неприятный треск, дернул косичками, когда невидимые цифровые щупальца добрались до его старых микросхем. Илон погладил его по черному панцирю, и на дисплее сложилась пиксельная улыбка, а горизонтальные полоски глаз растянулись в два кружка.