И Виктор наконец-то очнулся, нахваливая себя за предусмотрительный отказ от большинства хитрых штучек «умного офиса», позволяющих открывать двери, не поднимая задницы, регулировать температуру, яркость света и передвигать мебель силой мысли. Его пациенты часто находились на грани нервного срыва или приходили сюда, к порогу его кабинета, уже переступив эту грань, и сбой какой-либо функции умного офиса или внезапная хакерская атака во время сеанса… Теперь он даже представить не мог, что стало бы с двумя кавенами, если бы двери перед ними распахнулись сами собой, как в доме с призраками.

— Простите еще раз, — Виктор положил ладонь на грудь. — Вы же понимаете, что каве… — ему опять захотелось больно заехать себе по губам, — жителей из Гринвуда редко увидишь в Лост Арке.

От возбуждения Виктор немного вспотел.

Сегодня больше не принимаю, — предупредил он корневой чип и опустился в кресло за столом, переводя дыхание.

Возбуждение постепенно начало отступать; голова остывала, сердце билось ровнее, а порхающие мысли, потревоженные неожиданным явлением кавенов, стали расседаться по жердочкам.

Виктор глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух, чтобы окончательно потушить волнение. Он представил, что к нему пришли вовсе не кавены из дремучих зарослей Гринвуда, а типичные пациенты из Лост Арка, с которыми ему приходилось иметь дело почти каждый день. Стало легче и спокойнее. Он потянулся из виар-кресла к окну и раздернул занавески, впуская в кабинет поток света.

— Так что вас привело ко мне? — спросил он.

Кавены молчали. Анна смущенно опустила взгляд, ее бледные щеки зарумянились. Мартин гладил ее по плечу — успокаивал, поддерживал и сопереживал. Наблюдая, с какой осторожностью огромная лапа кавена нежно касается этой хрупкой женщины, Виктор предположил, что именно Анна является причиной посещения городского психолога. Ее огромный спутник выглядел совершенно невозмутимым, как гора. Казалось, чтобы ни произошло сейчас (пожар, потоп или высадка пришельцев), он остался бы стоять рядом с ней.

— Хотите пить? — улыбнулся Виктор.

Анна покачала головой, продолжая сверлить стыдливым взором пол. Мартин и вовсе как будто не слышал ничего и никого; его мир сейчас сузился до размера кресла, где сидела несчастная женщина, нервно перебирающая складки на платье.

Виктор уже намеревался поделиться своим предположением и спросить у женщины в кресле, какие душевные муки заставили ее посетить городского психолога, забыв о многочисленных запретах. Но передумал, просчитав последствия. Обычную логику кавены могли вполне счесть наглым чтением мыслей, этого еще не хватало: в лучшем случае он бы потерял редких и очень важных пациентов, а в худшем… Кулаками Мартина, наверное, можно было крошить камни, не говоря уже о зубах. Все-таки изначальная идея вести себя с кавенами, как с обычными клиентами, была так себе.

Анна всхлипнула и подняла заплаканные глаза. Ее суровый спутник протянул ей платок.

— Мартин, дайте ей воды, — Виктор указал на графин и стаканы.

— Извините, — она вздрагивала, вытирая мокрые щеки.

— Умоляю вас, не извиняйтесь. Вы и ваш… — он посмотрел на Мартина, выдерживая паузу.

— Муж, — под шум воды, сквозь тихий всхлип произнесла Анна.

— Вы и ваш муж совершили крайне смелый поступок, приехав ко мне. Понимаю, как непросто было решиться на этот шаг. И, конечно, я понимаю, насколько вам тяжело рассказать совсем незнакомому человеку о… том, что с вами случилось, — Виктор старался подбирать каждое слово. — Ведь, я правильно понял, что у вас, Анна, что-то произошло?

Она быстро закивала, сделала несколько глотков и отдала полупустой стакан Мартину.

— Вы не могли бы попросить своего мужа оставить вас… ненадолго, — тихо, почти шепотом произнес Виктор, не желая видеть в этот момент глаза ее грозного спутника. — Не обижайтесь, Мартин. Но без вас ей легче будет рассказать о своих проблемах. Так нужно.

Виктор затаил дыхание, ожидая нападения. Но его не последовало. Он увидел, как Анна похлопала ручищу на своем плече, отпуская мужа.

— Я буду за дверью, — произнес он тоном преданного телохранителя, который ненадолго и с великой неохотой оставил объект своей охраны наедине с заклятым врагом.

Человек-медведь исчез, и Виктор наконец-то немного расслабился. Анна перестала лить слезы, смотрела на него ясно и спокойно. У женщины в кресле были зеленые глаза, короткие русые волосы и аккуратные бледно-розовые губы; темно-синее платье прятало хрупкую фигурку от шеи до самых щиколоток, широкие складки на нем колыхались волнами при каждом движении. Ее можно было назвать симпатичной, милой — не более.

— Так что с вами случилось? — спросил Виктор и постарался сделаться серьезным, заинтересованным и сопереживающим. — Только прошу вас, ничего не утаивайте, если хотите, чтобы я вам помог. Говорите все, как есть. Поверьте, я тут видел и слышал всякое. И удивить меня будет крайне сложно.

Какое-то время Анна молча собиралась с духом, а затем рассказала то, чего еще никому не рассказывала, даже мужу.

О продолжительной апатии, всплесках звериной ярости, невыносимой усталости, другом странном мире, где из проклятой хромой ноги уходила боль.

О странных голосах, шепчущих ей в сумраке, о монстре, поселившемся в ее голове.

Наконец, о том… как она едва не убила собственного ребенка всего лишь за то, что он играл на музыкальном синтезаторе.

Слезы накатывались на ее голубые глаза, но она крепко сдерживала их, не давая опять пролиться на щеки. Лицо ее то краснело от смущения, то бледнело от ужаса, то искажалось до неузнаваемости; иногда она задыхалась, словно ее душили. Рассказ давался ей тяжело; воспоминания мучали ее каждую минуту, заставляя голос дрожать. Ей было тяжко, очень тяжко. Но ради того, чтобы навсегда вернуться в настоящий мир, к своим детям и любимому мужу, она продолжала проваливаться в пучину собственных страданий. Глубже и глубже. К самому истоку. И Виктор погружался вместе с ней — преобразуя чужие страхи и чужих демонов в символы, в мудреные слова, а их — в замысловатые симптомы. Она позволила войти в свой сокровенный и тайный мир, услышать шепот неразборчивых голосов и взглянуть на монстра, который сводил ее с ума и с каждым днем становился сильнее, подавляя ее волю.

Когда путешествие сквозь тьму закончилось, Виктор в общих чертах понимал, что происходит с его новым пациентом. Смена маниакальных и депрессивных состояний соответствовали биполярному расстройству, но голоса… Голоса в голове. Они все портили. Потому что они указывали на шизофрению, как ни прискорбно было это признать. А ведь понедельник начинался так хорошо.

— Я сошла с ума? — обреченно спросила Анна.

— Вы… — Виктор лживо улыбнулся, — у вас есть некоторые психические расстройства. Ваша нога… Давно это произошло? — спросил он, чтобы заполнить неловкое молчание.

— Три месяца назад.

— Кто-нибудь из ваших родственников страдал… шизофренией?