Наконец-то до Чёрта дошло – после того как он прислушался к работающему соседскому телевизору, – что кто-то вывернул электрические пробки на лестничной площадке. Кто-то, раньше его самого, решил отрезать его от мира.

Этими «кто-то» была конечно же она, взбунтовавшаяся команда. Господи, оставили бы его в покое! Ведь квиты! Сначала они его раздели, потом он с ними разделался. Квиты!

Чёрт захотел распахнуть балконную дверь и страшно закричать громовым голосом, вниз, во двор, чтобы долетело ясно до каждого из сидящих в беседке: «Квиты! Скоты, мы квиты!»

Но он так не сделал. Он лег на софу, закинул руки за голову, сжал пальцами затылок. «У-у, гады! Скоты!.. Все равно не возьмете! Я – мафия, забыли, кто я?!»

Чёрт задремал. Можно было бы сказать, что он уснул, но великое напряжение и ожидание непредсказуемого заставляли его слышать все шорохи в квартире, малейшие движения на лестничной площадке.

Квартиру осторожно открывали… Дрёма мгновенно слетела с Чёртовых ресниц. Он вжался в софу, одеяло, подушку: в замочной скважине тихонечко шуровали ключом.

«Кто?! – сам себя спросил Чёрт. – Вряд ли Хэнк и Лора. Вряд ли Тортила: у нее нет ключа… Кто?!»

Дверь распахнулась, кто-то – кажется, два человека – вошел в квартиру.

– Здесь вешалка… Снимай плащ, я помогу, – услышал он шепот.

– Ты уверен, что никого нет? – ответил второй шепоток.

– Да, уверен. Предки – в загранке. Ребенок – на даче.

«Опарыш! – пронзила догадка. – Зачем он явился?!»

Двое разделись, потом Чёрт услышал, как второй шепоток начал горячо сопротивляться:

– Ты с ума сошел!.. Нет… Нет… Потом… Отстань…

На пороге гостиной выросла фигура низкорослого Опарыша.

– О-о! Кого я вижу! – удивленно, громко сказал он. – Ты чего здесь? Бабка с тобой?

– Не-а, – протянул Чёрт и сел.

Опарыш пощелкал выключателем.

– Пробки вывернуты, – буркнул Чёрт.

– Ты вывернул? – зло спросил Опарыш. Ох как ему не понравился нежданный свидетель!

– Всегда задаешь идиотские вопросы, – пробормотал Чёрт.

Опарыш рванулся из квартиры – он всегда все делал с шумом, треском, сметая с пути преграды. Через пару секунд квартира ожила: загорелся экран телевизора, свет зажегся повсюду, заурчал холодильник.

– Идиот! Зачем эта иллюминация? – Опарыш захлопнул входную дверь, бросился по квартире, гася всё и вся. Осталось гореть бра в гостиной да еле-еле журчал магнитофон. – Так… – Опарыш плюхнулся в кресло перед Чёртом. – Лена, входите. Это моя аспирантка.

В комнате появилась девушка с пепельными волосами, модно одетая, красиво накрашенная.

Девушка села в кресло, рядом с Опарышем, и тут же закурила.

– Та-ак… – повторил Опарыш. – Мы зашли после длительного научного заседания – выпить кофе, а ты что здесь делаешь? Ты же должен быть на даче?

– Дела у меня… – нехотя ответил Чёрт. А сам подумал: «Вот бы и тащил аспирантку к себе домой на чашку кофе и на бутерброд с икрой».

Опарыш был ужасно зол, усы его агрессивно топорщились, серые, стального цвета глаза хищно блестели. Он отвечал младшему брату взаимностью – вечно Ребенок, как кость в горле.

Аспирантка Лена выжидающе наблюдала за Опарышем.

– Значит, так… – Опарыш взглянул на часы. – Сейчас без пятнадцати минут одиннадцать. Через пять минут ты отсюда слиняешь. К бабке. Понял?

– Не понял. – Чёрт подтянул ноги к животу, уперся локтями в подушку. – Пошевели извилиной: ночь, бабка перепугается, если я ввалюсь…

– Ничего, бабка у нас железная. Еще и не то видела. Давно ты уехал с дачи?

– Не важно.

– Ладно. Давай вставай. У тебя пять минут, – решительно отрезал Опарыш и для верности опять посмотрел на часы.

Чёрт был вконец измучен своим неослабевающим страхом, нерешенными вопросами. Он обессилел. Ему ничего-ничегошеньки не хотелось, но он по привычке продолжал ругаться с Опарышем. Так установилось годами, так они привыкли общаться – зло, непримиримо, подкалывая друг друга.

– Это у тебя пять минут, – пробурчал Чёрт. – Я в своей квартире, а ты… с Леной… Веди ее к себе домой.

Скулы Опарыша закаменели. Он сжал подлокотники кресла побелевшими от напряжения пальцами.

– Тебе где родители велели быть? У бабки. Езжай к бабке.

– К бабке я поеду, когда захочу. Кстати, кофе в квартире нет. Ничего нет, кроме плавленого сырка.

В продолжение их разговора волоокая аспирантка то и дело закатывала глаза, шумно вздыхала, наконец резко вскочила:

– Пойду!

– Ленка, стой! – рванулся Опарыш.

Но она уже была в прихожей, натягивала плащ, крутила колесико замка.

– Нет, нет, не проси, – тихо, сердито говорила она Опарышу.

Чёрт слышал, как они в прихожей еще повозились немного: видно, Опарыш удерживал аспирантку за руки, пытался снять плащ, но она оставалась непреклонной. Дверь щелкнула, они выскочили на лестничную площадку. В квартире снова воцарилась тишина. Чёрт устало откинулся на подушки софы: он знал, что Опарыш вернется.

Посадит аспирантку в такси и вернется, чтобы набить ему, Чёрту, морду.

Чёрт отыскал свою сумку – она валялась в прихожей на куче старых газет, – а в сумке нашарил любимый нож. Снова вернулся на софу – насиженное гнездо (или логово?), – сунул нож в складки пледа. Он будет защищаться до последнего! Хватит с него унижений! Кому-кому, а Опарышу он не уступит. Он пригрозит Опарышу, что пожалуется родителям, что напишет письмо на Опарышеву престижную работу. И почему это Хэнк, Лора и Тортила считали Опарыша добрым? Потому что он им уступал в разные моменты жизни? Дураки, он уступал им в мелочах или когда надо было что-то выклянчить, поиметь. Опарыш непреклонен в тех случаях, когда ему позарез что-то приспичило. Вот его женитьба на испуганной идиотке. Ведь ничто не могло поколебать решения Опарыша: женюсь – и всё. А где теперь эта великая любовь? Аспирантка в одиннадцать вечера, кофе они пришли попить… Рассказывайте кому-нибудь поглупее этот скороспелый бред…

Так он размышлял, сидя на софе.

Дверь снова открыли. Чёрт услышал, как множество ног входит в квартиру, ироничный голос Опарыша приглашает:

– Входите, входите, он жив-здоров. Входите, ребятки.

Ловушка захлопнулась: Опарыш привел с собой команду.

Они уселись в кресла и прямо на ковер: Опарыш, Эльза, Панок, Гиви. Козлова и Горохова, видно, оставили внизу, на стрёме, или попросту отпустили ночевать по домам.

Эльза была в своем черном кожаном костюме и кепке с длинным козырьком. Чёрт еще не видел Эльзу в кепке, плотно обтягивающей небольшую тыквообразную голову. Пышные волосы улетучились. Без своего роскошного облака Эльза походила на трущобную девочку, только что перенесшую тиф.