А Эльза? Как она появилась в поле его зрения? Почему оказалась в команде? И вообще – кто она такая? Почему – Эльза?

Познакомился он с ней, потому что испугался.

Однажды во дворе на Чёрта бросилась огромная, как грозовая туча, собака. Или ему почудилось, что она громадная? Злющая, без шерсти, то есть шерсть присутствовала, но очень короткая, гладкая, будто смазанная тончайшим слоем жира. Глаза ее влажно блестели – угли, только что политые дождем, белки налились кровью, морда, жесткая, острая, – украденная лодка.

Собака бросилась ему на грудь, толкнула будто наэлектризованными лапами, отскочила и снова бросилась – уперлась дрожащими от злости лапами в живот и яростно залаяла.

Чёрт встал как вкопанный, не шевелился, не двигался. Кажется, и дышать перестал. Только лицо его похолодело, а ноги стали ватными, противно слабыми.

– Фу! Фу, Раймонда! – услышал через несколько секунд Чёрт и впервые в жизни увидел Эльзу.

Эльзой он назвал ее через день, когда получше разглядел и ее, и собаку – добермана-пинчера Раймонду. О доберманах Чёрт слышал, что фашисты очень любили именно этих собак – агрессивных, злых, быстроногих – держать в охране концентрационных лагерей. Эти сумасшедшие бестии ловко, четко справлялись с беглецами: у них была железная хватка и ненависть к убегающему человеку.

Так вот, доберман-пинчер – фашистская собака, Эльза – немецкое имя. Поэтому он и окрестил этим именем девчонку.

Девчонка вышла из-за кустов – худая, высокая, страшненькая – лицо в красноватых угрях, настороженные глаза, крупный мягкий рот, бледная. Волосы вот у нее были хорошие – черная копна, собранная в пушистый хвост красной ленточкой. Это был даже не хвост, а щедрый, лохматый веник.

– Фу! Раймонда, фу!

Собака мягко отпрыгнула от него, покрутилась вокруг девчонки и села у ее ног, косясь на Чёрта.

– Испугался? – мрачно спросила девчонка.

Конечно, он ответил:

– Нет.

Умирал бы – ответил: «Нет». Раймонда эта бы проклятая грызла – визжал бы от боли: «Нет!»

Девчонка молча разглядывала его.

Чёрт не знал, что ему делать: повернуться, уйти молча? Но вдруг стерва Раймонда снова бросится? Или начать разговаривать с девчонкой, задобрить ее вежливым вниманием?

Он выбрал второе.

– А ты разве здесь живешь? – спросил он. – Я тебя что-то не встречал.

– Зато я вашу команду часто встречаю! – хмыкнула она, обнажив крупные, округлого рисунка зубы.

– Где встречаешь? – Ну конечно, он со своими вопросами выглядел идиот идиотом.

– Везде. Я по округе гуляю, живу через две улицы.

Раймонда продолжала косить страшным глазом, короткая ее шерсть, похожая на миллион ресниц, поднялась на загривке. Чёрт метнул на этот дьявольский загривок испуганный взгляд. Девчонка его перехватила. Видит, видит эта тощая его страх!

– Фу, Раймонда, фу! Не бойся, не тронет… Слушай, у тебя есть сигареты?

Вот тут-то Чёрт почувствовал себя в своей тарелке! Вытащил мягким ленивым движением из куртки импортные сигареты.

Затем они снова встретились через день и сначала ходили по району: Эльза с Раймондой, Чёрт – сбоку от них, на расстоянии. Эльза отвела Раймонду домой. Чёрт впервые увидел, где она живет: добротная четырнадцатиэтажка с плоской крышей, с которой то и дело срываются стаи ворон… А потом они поехали на Арбат. И прошлялись там до вечера.

С Арбата свернули в тихие переулки. Редкие прохожие, почти домашний московский уют, спокойствие, лохматые газоны с вольными деревенскими цветами поразили Чёрта.

– Здо́рово здесь! – сказал он. – Я и не думал, что в Москве есть такие улицы…

– Самый тихий переулок не здесь… – Эльза шла опустив голову, глядя пристально под ноги.

Чёрт заметил, как нежно розовеют ее обычно бледные щеки. «Волнуется», – не без тщеславия подумал он.

– А где?

– Около метро Бауманская… Токмаков переулок… Мне мама говорила.

Господи… Чёрту было совершенно безразлично, что говорила ее мама, и про самый тихий переулок – вздор и чушь. Да плевать он хотел на любые сантименты!

– Ты что? Маму до сих пор слушаешь? – презрительно спросил Чёрт.

Она метнула на него неопределенный взгляд – быстрый, как молния в небе.

Переулки вынесли их к Гоголевскому бульвару. Чёрт облегченно вздохнул: рядом – метро, через полчаса он будет в родимом районе.

Солнце косо падало через замученные городской затхлой атмосферой листья лип, блуждало по лицам прохожих. Эльза все время поглядывала на Чёрта. Наконец спросила:

– Я к вам приду завтра? В беседку?

«Этого еще не хватало! – чертыхнулся он про себя, уставившись на наглую Эльзу. – А что? – анализировал он, разглядывая ее пухлые губы и отвратительные прыщи на лбу. – Не помешает же… Ишь как преданно смотрит. И собачка нам весу придаст».

– Приходи, конечно, – почти радостно разрешил Чёрт.

И она пришла. Она стала в команде его молчаливой тенью, и Чёрт никогда не думал, не мог предположить, что именно она будет лидером в команде после него.

Идиот, осел! Она. Конечно, она. Эльза помнила его страх перед Раймондой, а значит, и перед ней, хозяйкой собаки. И этот страх был ее затаенной властью над ним, Чёртом.

Итак, он разобрался во всех тонкостях этой дешевой истории. Добрался до гнилых истоков. Зря же он считал себя непогрешимым, удачливым, сильным. Именно тот, кто впереди и других за собой тянет, оказывается всегда самым обычным, уязвимым и слабым человеком, как все смертные.

Вот уже вторую ночь Чёрт ночевал на железнодорожном вокзале. Темное, сумрачное утро третьего дня встретило его, когда он открыл уставшие глаза.

Глядя на серую жизнь и на скучных граждан вокруг, Чёрт внезапно понял: что-то в нем сдвинулось. Подробно объяснить свое состояние он, пожалуй, не смог бы никому. Он такой же, как и все, он – одинаковый, отштампованный, обычный парень с обычным будущим и дурацким прошлым. Серое будущее гарантировано.

Чёрт вытттел на улицу и побрел по лужам. Чвак-чвак! – чвакали кроссовки, чвак-чвак!..

Куда идти? К кому? Зачем? Все равно.

Он добрался до площади Дзержинского и тут увидел – навстречу идет команда. Ать-два, три-четыре. Все до единого: Гиви, Панок, Эльза, Горохов, Козлов. И все остро, непримиримо, ожесточенно смотрят на него, серенького, как мышь, Чёрта.

Он дернулся – скорее по инерции, толкнул стеклянную дверь в метро, потрусил по вестибюлю, эскалатору – вниз, вниз.

Они побежали следом.