Среди прочего в своем письме я сказала: «В отчете ничего не сказано про осмотр места преступления, в то время как это одна из самых важных областей работы криминалиста… Ученому требуется пытливый, чуткий и научно подготовленный ум для правильной интерпретации увиденных знаков, чтобы отличить среди необъятного количества зацепок важное от незначительного, чтобы знать, какие объекты подлежат подробному изучению, а какие можно смело оставить без внимания, – все более сложная задача на фоне растущей избирательности». Словом «избирательность» я ссылалась на попытки повышения нашей эффективности за счет сокращения количества анализируемых объектов, чтобы мы фокусировали внимание на тех, что явно представляют наибольшую значимость. Очевидно, если возможности изучить все имеющиеся улики не представляется, нужно быть особенно осторожным, чтобы не упустить из виду что-то важное.

Точка зрения, которую я пыталась донести, в большей или меньшей степени актуальна и по сей день. Как говорил мой директор в Олдермастоне, посещение места преступления может сэкономить две недели работы в лаборатории. В свете некоторых относительно недавних изменений в организации и оказании криминалистических услуг эту фразу можно было бы дополнить так: «Но только если знать свое дело».

Несмотря на бурную реакцию на отчет по Чепстоу, всем была очевидна острая необходимость перемен в ЭКС, и они были не за горами.

С самого начала 1980-х я думала о том, как именно изменения, происходящие в нашей службе, отразятся на моем будущем в качестве криминалиста. К этому времени я уже руководила небольшой группой помощников и младших отчитывающихся сотрудников, и следующим шагом для меня должно было стать руководство более крупным подразделением, а может, и целым отделением. Хоть тогда я и полагала, что именно этого мне хотелось, теперь, оглядываясь назад, уже не совсем в этом уверена, особенно с учетом того, что на такой должности я гораздо меньше занималась бы наукой, приносившей мне столько удовольствия. На деле, впрочем, мне не пришлось принимать никакого решения, потому что к моменту, когда такая возможность могла представиться, в ЭКС были приостановлены все повышения по должности. Организация значительно расширилась примерно в то время, когда я начала работать в Харрогейте, и теперь в штате числилось множество опытных ученых, которым, с точки зрения карьерного роста, некуда было податься.

Главой ЭКС с 1982 по 1988 год была криминалист по имени Маргарет Перейра, начавшая свою карьеру в КЛПБЛ. Известная как «Мисс Убийство», Маргарет стала настоящим глотком свежего воздуха. С точки зрения криминалистики как науки она, пожалуй, более всего известна своей работой по миниатюризации процедуры определения группы крови по системе AB0, а также расследованием убийства Сандры Риветт – гувернантки лорда и леди Лукан. Поскольку она была единственным кандидатом-женщиной на роль главы ЭКС, от ее коллег-мужчин последовали неизбежные жалобы на дискриминацию в пользу женщин. Однако, несмотря на все более усложняющиеся обстоятельства, она прекрасно справлялась со своими обязанностями. Перед тем как решить, каким будет мой следующий шаг, я встретилась с ней.

Поскольку реальных перспектив карьерного роста в рамках ЭКС у меня не было, я считала, что мне придется уйти. И когда я объяснила это Маргарет, ее ответ в полной мере соответствовал моим ожиданиям: она прекрасно понимала мою ситуацию и, хоть и не хотела терять опытных сотрудников, попросту не могла предложить мне что-либо стоящее. Разговор вышел дружелюбный, и мы расстались на хорошей ноте, как я стараюсь это делать всегда. На самом деле Маргарет Перейра впоследствии оказала мне огромную поддержку, когда я занялась организацией собственной лаборатории, конкурирующей с ЭКС, хотя из-за этого в МВД ее несколько невзлюбили.

Последние 12 лет я была чрезвычайно счастлива и много чему научилась. Но мой путь в ЭКС подошел к концу, и у меня были собственные идеи, которые хотелось воплотить в жизнь, поэтому в 1986 году я покинула Олдермастон и открыла собственную лабораторию.

В годы работы в ЭКС я все больше осознавала, что у подсудимых нет должного доступа к услугам квалифицированных опытных экспертов-криминалистов, которыми свободно пользовались полиция и обвинение. Таким образом, я основала фирму Forensic Access[9], миссия которой заключалась в исправлении того, что я считала фундаментальным неравенством в британской состязательной системе правосудия, предоставив услуги экспертов-криминалистов стороне защиты. Обвиняемым редко когда удавалось должным образом проверить надежность экспертных доказательств против них, еще реже эта проверка проводилась компетентными людьми, а ведь в этом была огромная потребность.

Кроме того, я поняла еще кое-что: когда криминалисты работали исключительно на полицию, как это было с лабораториями ЭКС, чаще всего они не особенно-то задумывались о возможных альтернативных объяснениях. Криминалисты, работающие на передовой расследования, зачастую до сбора всей необходимой информации посредством опроса соседей, допроса свидетелей и так далее находились в невыгодных условиях. Я понимала, что вдвойне важно добиться того, чтобы в случае, когда результаты криминалистической экспертизы могут сыграть решающую роль в каком-либо деле, ее проводили как минимум двое ученых. Пока один из них узнает, что именно обвинение предлагает в качестве доказательства, другой следит за тем, чтобы это доказательство было правильно интерпретировано с учетом всех известных обстоятельств, включая показания обвиняемого.

Сейчас ситуация куда более справедливая. Немалое число фирм занимается оказанием услуг, которые предлагала в 1980-х Forensic Access, при этом часть таких компаний работает главным образом на полицию. Также делу способствует факт, что в наши дни судьи сами настаивают на встрече экспертов защиты и обвинения до начала судебного процесса, чтобы те обсудили и решили, с какими доказательствами они могут добиться взаимного согласия, а с какими – нет. После этого присяжные могут сосредоточиться уже исключительно на оставшихся спорных вопросах. Раньше имели место судебные ошибки, ставшие прямым следствием того, что суд полностью полагался на показания всего одного эксперта-криминалиста, чьи слова некому было поставить под сомнение, да и далеко не всегда присутствующие действительно понимали, о чем он говорит. Еще одна причина перевеса в пользу обвинения в те времена заключалась в том, что адвокатам защиты зачастую не хватало знаний, чтобы взглянуть на предоставленные доказательства под другим углом. В результате им частенько не хватало уверенности, чтобы задавать правильные вопросы, которые могли бы помочь им понять, может ли существовать альтернативное объяснение тем или иным фактам.

Возьмем, к примеру, ситуацию, когда на подозреваемом были обнаружены текстильные волокна, которые могли попасть на него с одежды жертвы. Подозреваемый настаивает, что это невозможно, так как он не совершал преступных действий и его не было на месте инцидента. Это заявление можно проверить, если подозреваемый сможет предоставить собственный предмет гардероба, содержащий такие же волокна. Проблема в том, что из-за большого объема связанной с этим работы полиция и обвинители вряд ли предложат подсудимому изучить весь его гардероб на предмет совпадения. Таким образом, возможность того, что источником тех самых волокон были вещи, принадлежавшие самому подозреваемому, а не жертве, вовсе никак не исследуется.