ставшего женщине-магу любовником, на правом виске появлялась татуировка принадлежности (если он входил в какую-либо семью только как воин, то татуировка была на одном, левом — знак Семьи, а личный знак женщины появлялся на правом). Но почти все мужчины щеголяли знаками на обоих висках, поскольку женщины особо не сдерживали желания. Зато взять в постель уже занятого воина можно только с согласия предыдущей владелицы.

Если же любовника «одалживали» во временное пользование (и такое было), то его поили специальным зельем с добавлением крови основной владелицы, чтобы татуировка не поменялась. Некоторые дамы, таким образом, неплохо зарабатывали, если им принадлежал особо красивый и умелый образец. Получить же незанятого мужчину можно было с согласия Владычицы Семьи (а та могла и отказать, из любых соображений), естественно, уплатив «налог», и только если объекту желания исполнилось восемнадцать. Забавные правила.

Однако не задать вопрос я не могла, ведь то, что являюсь иномирянкой, бросалось в глаза, и я просто не должна знать многих нюансов. И так отговорилась, что многое знаю из-за случайной встречи в пути и разговора, а язык изучила с помощью амулета. Обговаривая условия, Владычица очень нехорошо улыбалась, но я, внешне показывая сомнения и неуверенность, в душе ликовала — когда женщина поймёт, что сильно просчиталась, будет уже поздно: увильнуть от сделки я ей возможности не дам. В своих шансах нисколько не сомневалась — ведь меня растила Алианта, богиня, которая могла подчинить даже не особо сильных божков, не говоря уже о смертных!

Но я забыла важный момент! Ведь на левом виске мужчины должен появиться символ моей семьи, а его не существует. Остаток дня ушёл на продумывание и создание «родового» амулета с гравировкой. После долгих раздумий на медальоне красовался распустившийся цветок мисаты, который обвивала изящным тонким телом степная люста.

Для местных это будет символизировать лишь красоту цветка и опасность змеи. Но я выбрала эти иномирные создания не просто так. Мисата на деле — опасное хищное растение, заманивающее жертву волшебным, отключающим сознание запахом, а потом пожирающее пленённое и пронзённое лианами тело, высасывая из него соки. Зато цветы были шикарные — крупные, многолепестковые, с бахромчатыми краями, ярко синие. Из их экстракта местные делали особое зелье, парализующее сознание и помогающее поработить тело.

Люста же водилась в другом мире и считалась там самой ядовитой и страшной змеёй. С красивой стальной шкуркой, отблёскивающей в лучах светила радужными пятнами, она не нападала первая, только защищалась, но пряталась очень хорошо, так что истребить её никак не могли. Опасность яда в том, что противоядия не существовало, а укушенный умирал долго и в страшных муках, погрузившись в мир жутких галлюцинаций — яд поражал нервную систему, вызывая необратимые изменения, и к тому же имел магический эффект, так что жертва не просто видела кошмары, она их переживала телом, даже переломы были настоящими. Но для посторонних — на пустом месте, внезапно. Символики, конечно, полно, но эти создания ещё и просто мне нравились.

Закончив с амулетом, привязала сразу к нему и ментальный отпечаток второго знака — личного, для правого виска. С ним было проще: основой оставался символ Семьи (как Владычица — имею право) с добавлением сияющего кристалла над головой люсты. Сначала подумала было про корону, но это оказалось бы слишком — зачем дразнить местных раньше времени?

Сплав дара отца-менталиста с силой богини дал неожиданные результаты — мне не требовалось пытать физически, чтобы подчинить или наказать. Я, как яд люсты, проникала в чужое сознание и погружала его в пучину жуткого страха и боли. И не было ещё существа, выстоявшего перед этой способностью или хотя бы выдержавшего пытки достаточно долгое время. Поэтому и не сомневалась в успехе. Конечно, сначала я собираюсь объяснить мужчине, что ему выгоднее подчиниться добровольно, но, судя по злорадству, светившемуся вчера в глазах Тиалиссы, она подберёт кого-то абсолютно невменяемого. А времени, чтобы спокойно и вдумчиво приручить раба, не применяя излишне жестокие, ломающие методы, мне никто не собирался давать.

Да, можно поступить гораздо проще: убить и воскресить тело, поработив душу, тем более что никакой опасности здесь для меня нет. И раб будет полностью покорным и преданным. Но… Как убедилась на примере Рена, это слишком просто и скучно.

Ужин подошёл к концу, а я приготовилась неизвестно сколько ждать — с местной властительницы станется дать как можно меньше времени на выполнение задания. Ну да неважно.

А вот о строительстве собственного дома задуматься уже пора: гостевой коттедж в моё пользование, конечно, выделили (да уж, хорош «коттедж» — по десять комнат на каждом из двух этажей, что же тогда подразумевается под поместьем?), но это же на время. Надо присмотреться к свободным участкам по границе города, или на некотором расстоянии от него. Покупать готовое владение в центре, квартале для знати, который назывался Внутренним городом, не хотелось — во-первых, люблю уединение, а во-вторых, дом должен полностью отвечать моему вкусу.

Но долго строить планы не получилось, поскольку Свир доложил о появлении гостей. Неожиданно. Вечер только начинается, Сцилла лишь движется к закату — до ночи ещё часа четыре. Оказалось, я зря подозревала Тиалиссу в намерении урезать время: под ночью здесь подразумевалась половина суток, предшествующая восходу светила. А поскольку восход в семь утра, то впереди целых тринадцать часов на дрессировку — просто прорва времени! Велев Рену проводить прибывших в малую гостиную, неторопливо пошла туда же, отслеживая перемещения сопровождавшего гостей раба: приходить раньше и ждать не собиралась, но и опаздывать нельзя. Так что в комнату я вошла на пару мгновений позже посетителей и, двигаясь к своему креслу, изобразила радушную хозяйку.

— Леди Тиалисса, приветствую вас! Присаживайтесь, пожалуйста. Не ожидала вас так рано.

Тиалисса тонко улыбнулась и села в кресло напротив. Два её охранника между тем подвели ближе ко мне темноволосого мужчину со скованными руками, в ошейнике, и грубо поставили того на колени между нашими креслами. Рен и Тикор, вставшие по бокам (Свир остался дежурить на входе), напряглись, и было от чего: как только мужчине отпустили руки, он тут же вскинул голову и посмотрел на меня. А во взгляде горели бешенство, злость, отчаяние от невозможности преодолеть подчиняющее действие ошейника. Какой экземпляр! Как сладко будет увидеть в этих тёмных глазах покорность и страх!

Мы немного ещё побеседовали с Первой Владычицей, потом женщина посетовала на множество дел и что, пусть ей не хочется расставаться со столь приятной собеседницей, задерживаться более не может. Этикет… Небрежно, будто только вспомнила, упомянула, что на исполнение нашей договорённости ничто не должно повлиять, поэтому она вынуждена снять с раба свой ошейник и надеется, что для меня это не станет препятствием. Вот сучка, думала, что это имеет решающее значение? Впрочем, настораживать интриганку не время — мало ли что ещё придумает за ночь, чтобы не отдать рабов? Да просто перебьёт их, или, что скорее, переведёт в другое место. Нет, милочка, ты нечестно играешь, и я не хуже могу.

Сделав задумчивое и слегка встревоженное лицо, заверила Владычицу, что мне это не помешает, но постаралась сказать всё так, чтобы она подумала — как раз сомневаюсь, просто гордость не позволяет отступить. Игра началась. Я кивнула Рену на коленопреклонённого раба, и дроу с квартероном тотчас же крепко перехватили мужчину, пока Тиалисса снимала ошейник. Не обращая внимания на проблеск торжества в глазах раба, предложила:

— Леди Тиалисса, позвольте вас проводить,— и уже телохранителям: — Рен, отведите подарок в мою комнату и ждите.

Тиалисса едва заметно насмешливо улыбнулась, но я сделала вид, что не заметила. Неужели она всерьёз полагает, что буду использовать их как метод воздействия? Впрочем, это совершенно не важно. Попрощавшись и получив напоминание, что завтра Леди вернётся проверить исполнение нашего договора в семь утра, устремилась в спальню. Мужчина не просто стоял на коленях, а практически лежал, согнувшись в три погибели. Недовольно глянув на Рена, холодно произнесла:

— Мальчики, я не дозволяла вам калечить мою новую игрушку!

Оба побледнели и упали на колено, но отвечал дроу.

— Госпожа,