и неторопливо подтаиваемый днем солнцем и застывающий до ледяной корки за ночь.

В колонии постепенно все пришло в норму, вернувшись на круги своя. Следователи уехали, так и не найдя убийцу. Народ потихоньку забывал о случившемся: своих проблем и забот хватало с лихвой. И только я, каждый вечер, засыпая, все думала о бедном парне. Мне стало казаться, что если бы я тогда его не отшила, возможно, все сложилось иначе, и он был бы жив, и даже поделилась этими мыслями с Алевтиной.

– Еще заикнешься об этом, – услышала я довольно грубый ответ старшей, – нажалуюсь Петровичу. Он тебя быстро к психологу определит. Так что давай заканчивай мне такие разговоры. Я, конечно, понимаю, – чуть смягчила она тон. – Ты натура впечатлительная, все же писательница. Но не до такой же степени – обвинять себя в том, чего и в помине нет. Так и до психушки недалеко. А тебе еще с дочкой встретиться надо. И бывшего своего за яйца подвесить, – добавила она.

Пришлось прислушаться к ее словам, тем более что мозгом я абсолютно была с ней согласна. Смерть Макса потрясла меня не на шутку, вытеснив из души равнодушие и мне стало страшно, случись что со мной и я больше никогда не смогу увидеть свою дочку.

От Алки поступали скупые сообщения о Кире. Она явно не хотела меня расстраивать и многое просто скрывала. Но то, что мой бывший женился на Снежанке она утаить не смогла. Да разве утаишь шило в мешке!

Глубоко внутри я радовалась, что нахожусь так далеко от бывшего и его новой пассии – моей, тоже бывшей подруги, так как в голове часто возникали картины страшного мщения. Иногда правда, банально желала ей просто сдохнуть.

В нашем полку снова прибыло. Последняя пустующая койка была занята. Женщину звали Ниной. Мне она показалось простой, но излишне навязчивой и любопытной.

Изменилось и поведение Натальи. Она стала больше с нами общаться и даже поделилась своей личной драмой – причиной нахождения ее здесь. Якобы по – пьяни она пырнула ножом своего свекра. Убить не убила, но тот написал заявление. Ее судьбу усугубило то, что она оказала сопротивление при аресте и даже умудрилась пнуть полицейского в то место, которым некоторые мужчины гордятся особо, схлопотав за это три года исправительной колонии общего режима, но за хорошее поведение и по истечении половины срока, была переведена сюда, на более щадящий режим.

История ее была интересной, но мне как-то не верилось, глядя на человека с выраженным типом интровертированной личности, что могла она вот так, на эмоциях схватиться за нож.

Еще к моему удивлению она сблизилась с Риткой. Хотя, что их могло сблизить, я не могла понять. Они казались совершенно разными и дело, конечно, было не во внешности. Но условия, в которых нам всем приходилось жить, расставляли все по своим местам. Люди с общими интересами вдруг отдалялись, а те, кто там, за периметром, никогда бы не нашел общий язык, здесь становились чуть ли не родственниками.

8

Подполковник больше не отпускал меня одну в поселок и всегда присылал машину, даже если задерживался. Занятия пришлось сократить лишь до двух раз в неделю – остальные дни я трудилась со своими девчонками в теплице.

Беда с Риткой случилась прямо на работе, в обеденный перерыв.

Мы никогда не ходили обедать в общежитие, предпочитая перекусывать на рабочем месте. Так было больше времени на отдых, который заняла бы дорога туда и обратно.

Сначала, все было как всегда. После двенадцати народ собрался в подсобке, где стоял стол, стулья, большой, хоть и потрепанный диван, и пара кресел, а так же в шкафчике хранилась кое-какая посуда, оставшаяся в наследство от бывших «сидельцев». Обычно мы обедали каждый свое, но в этот день Ритка зачем-то позвала мужиков из бригады работавшей в нашу смену.

Новоявленные подруги перемигивались, хихикали и шушукались, чем вызывали недовольство Алевтины, да и наше тоже. Мне лично не понравилась эта идея, наши бригады обедали всегда в разное время. Но Ритка шепнула, что Наталье нравится Виктор – серьезный мужчинка средних лет, с ранней сединой на висках. И что обеденные посиделки, есть не что иное, как своеобразное сватовство, а по-простому – сводничество. Наталья стесняется сама сделать первый шаг к нему, а тот и вовсе не смотрел в ее сторону. Здесь же, Ритка, в открытую, намекнет мужчине, что он нравится женщине.

Накануне они вдвоем наготовили каких-то салатов и бутербродов, которые выставили на стол, не забыв и про спиртное, категорически запрещающееся, поэтому налитое в пластиковую бутылку из-под минеральной воды. Все эти хлебосольства они объяснили недавно случившимся Днем рождения Натальи, которое, надо сказать, еще даже не наступило.

Мужики выпивали, закусывали. Ритка время от времени нахваливала Наталью, какая та умница и красавица и готовит-то она вкусно и сама вся из себя аппетитная, как вдруг неожиданно закашлялась. На глазах лицо ее стало распухать, особенно губы.

– Ритка, ты что? – мы подскочили к нашей жирафе, но та только что-то хрипела, произнося нечто нечленораздельное.

– Что она говорит? – Марина пыталась разобрать Риткину тарабарщину.

– Да какая разница, – закричала Алевтина. – Кто-нибудь, давайте быстрее в медпункт!

Один из мужиков выскочил из подсобки. Ритка, тем временем, уже сползла на диван. Дыхание ее участилось. Все стояли, как вкопанные, не в силах пошевелится и вообще, что-либо сделать.

– Риточка! Что с тобой? – Марина рыдала у ног задыхающейся женщины.

– Это похоже на отравление, – произнес Виктор. Голос мужчины дрожал.

– Какое, к черту, отравление, – парировала я ему. – Мы все тут из одной тарелки ели.

– Ну, так-то, да, – согласился он.

– Скорее всего – аллергическая реакция, – высказала свою догадку Нина. – Алевтина, ты случаем не знаешь, – кажется, наша новенькая разбиралась в некоторых аспектах медицины. – У Риты есть на что-то аллергия?

Старшая, неопределенно пожала плечами:

– Кажется ничего такого….

Потерявшую сознание Ритку уложили на диван. Под ноги положили подушку, голову повернули на бок.

– Что тут? – подоспевший фельдшер поставил чемоданчик на стол.

– Похоже на анафилактический шок, – ответила за всех Нина. – Пульс и дыхание слабые, – добавила она.

– Михалыч, срочно машину к теплице, – в голосе врача звучала тревожная озабоченность. Он убрал в карман халата мобильник, по которому, после нескольких манипуляций с телом Ритки, немедленно вызвал водителя.

– Берите ее с четырех сторон, – приказал он мужикам. – И на выход.

– Куда вы ее? – размазывая тушь по щекам, спросила Марина.

– На кудыкину гору, – местный эскулап был не слишком-то любезен. Потом, все же соизволил уточнить Алевтине:

– В