давно опустела, а я все сидела и не могла признаться самой себе почему. Сознание вопило: «Иди, иди отсюда!», но чертово подсознание нашептывало совсем обратное.

– Это не честно, – прервал мою внутреннюю борьбу Матвей.

– Что?

– Ты так и не сказала мне свое имя.

Он просто перешел на «ты» и это было даже правильно, ведь для себя я уже приняла решение.

***

Эта случайная встреча разбила вдребезги мир, созданный мной же самой, где я, несчастная, брошенная и преданная своим бывшим мужем, храню ему верность, и он, пораженный такой верностью, бросается к моим ногам и молит о прощении.

Если бы еще вчера, хоть кто-то, сказал мне, что я могу отдаться первому встречному – не поверила бы. А как же любовь? А чувства? «К черту!» – кричала в ту ночь каждая клеточка моего тела, упиваясь ласками в объятиях сильных мужских рук. Господи! Как я отдавалась ему! Как в последний раз, как перед смертью. Чувство чего-то запретного, того, чего я делать не должна, обострило восприятие. Я хотела этого мужчину, так, как не хотела никого и никогда, зная, что завтра неминуемо наступят муки раскаяния.

– Пообедаем вместе? – он нежно провел кончиком пальца по моей ключице. Я беру его руку, прижимаюсь к горячей ладони щекой.

– Там же?

– Если ты не против.

– Я, нет. Катюшка тоже будет рада.

– Да ты злюка! – Матвей сграбастал меня в объятья, защекотал упругой щетиной. Поцелуй. Еще. Мне мало. Мало!

Через время:

– Когда ты уезжаешь?

– Послезавтра.

– И я.

– Ты куда?

– В Питер. А ты?

– В Москву, – вру я и не краснею.

***

Все-таки Матвей затащил нас в Тюремный замок, куда я долго и категорически отказывалась идти. Но этот мужчина имел на меня какое-то непонятное влияние. А может, сказывался его природный магнетизм и харизма, перед которыми было невозможно устоять.

Замок находился внутри стен Кремля, на вершине отвесного берега широкой реки. Атмосфера этого места захватывала: узкий проход между белокаменными зданиями упирался в высокую стену, налево больничный корпус, а направо вход на прогулочный двор, где кованые ворота и вышка, на которой стоит, словно живая, восковая фигура охранника.

Мы постояли у стены с памятным камнем жертвам политических репрессий, и вошли в бывшие казематы. Внутри меня все сжималось, при виде камер и решеток, и до жути хотелось назад, на свежий воздух, под теплое солнце.

– Может, примерим? – показывая на кандалы и тюремную форму, предложил Матвей.

Я замотала отрицательно головой:

– Не хочу.

– Ты знаешь, а мне все это очень интересно, – он с любопытством рассматривал музейные экспонаты. – В силу моей профессии, так сказать.

– В смысле? – я не понимала, как все это может быть связано с ним. И странная догадка, будто током, пронзила сознание.

– Я практикующий адвокат, – как ни в чем не бывало, не заметив моего напряжения, ответил Матвей.

Я выдохнула.

– Ну, согласись, – он потормошил меня, – это же интересно! А еще здесь можно остановиться на ночь и ощутить на себе всю атмосферу тюремного заключения. И я приглашаю тебя разделить все эти тяготы вместе со мною, правда с удобным матрасом, электричеством и холодильником. Как тебе такое романтическое предложение? – уже тише прошептал он на ухо.

– Не вдохновляет.

Мужчина вздохнул.

– Разочарован?

– Есть немного.

– Ну, прости

Матвей молчал, чуть нахмурившись, делая вид, что увлечен каким-то экспонатом, и я уже готова была согласиться на все, лишь бы оставаться с ним рядом, чувствовать тепло и силу его тела. Еще два дня. У меня есть еще два дня. Потом я забуду. Попытаюсь забыть.

– Тогда планы меняются, – неожиданно бодрым голосом сказал он, и я еле успела задержать уже готовую фразу с согласием. Наверно вид у меня при этом был еще тот, но мой случайный любовник воспринял все по-своему. – Раз дама боится, выберем другое развлечение. Например, романтическое катание в лодке. Так как?

Еще бы я была не согласна!

9

День был пасмурным, как и настроение, царившее в моей душе.

Автобус часто потряхивало на ухабах, местные власти не торопились ремонтировать дорогу. Почему-то еще четыре дня назад, меня это совсем не раздражало.

С Матвеем мы так и не попрощалась, хотя он настаивал. А я просто сбежала, испугавшись его расспросов о моей жизни. Да, меня испугала его настойчивость. Кажется, он планировал наши отношения и дальше, мимоходом заметя, что часто, по работе, бывает в Москве.

Наверное, слово «сбежать» было бы в этом случае даже неуместно. Я удирала из этого города, ставшего для меня, на эти короткие четыре дня, «тихим берегом». Убегала сломя голову, не дождавшись звонка и отключив телефон с настойчивой мыслью купить новую симку, отрывая себя от него, и от всех тех счастливых мгновений, что испытала с ним моя израненная душа.

Последняя встреча с этим мужчиной: ужин в том самом кафе и наш разговор, все еще были настолько свежи в памяти, что я помнила каждую фразу, каждое движение рук, взлет бровей, улыбку, обещающий счастье взгляд карих глаз. И мою мысль, бьющую прямо в висок: «это мгновение, случай, мой каприз, моя месть другому».

– Все хорошо?

– Да, – ответ запаздывает. И я лучезарно улыбаюсь, прогоняя его сомнения.

– Давно хотел у тебя спросить, – Матвей смотрит прямо в глаза, и сердце екает, от предчувствия, что вопрос будет очень серьезным. – Ты любишь детей?

Нет, я не опустила взгляд, выдержала:

– У меня есть дочь.

Он переваривает это откровение на удивление быстро:

– Знаешь, а моя бабушка всегда говорила: «один ребенок – чертенок».

Сковавшее напряжение отступает.

– Знаю, из чертят, потом, вырастают черти.

– Правильно. И чертихи, – смеясь, добавляет он. Но, как-то сразу становится серьезным и тихо спрашивает:

– Как ты считаешь, я буду хорошим отцом? – и я киваю головой, не дослушав вопрос до конца, и тут же замираю от окончания его фразы: – Нашим детям.

Матвей все-таки решил провести ночь в Тюремном замке. Один, без меня. И это все упростило. Мы договорились созвониться утром, но уже в тот момент я все решила за нас обоих, понимая, что признаться этому мужчине, где мне придется провести долгие месяцы, я не могу. И не хочу.

Я гнала мысли, что он будет думать обо мне, когда, не дозвонившись, приедет в гостиницу и узнает правду. Узнает, что я уехала в неизвестном направлении, не оставив даже записки. Будет ли он разочарован? А может разозлен? Нет, скорее первое, ведь в глубине души мне хотелось именно этого, и поймала себя на мысли, что внутренне сравниваю Антона и Матвея. Мой бывший точно бы