зря. Знать о таких ошибках и их исправлениях крайне полезно. С каждой подобной поправкой картина прошлого становится только точнее.

* * *

Обезьяны в плане заселения Южной Америки обставили жирафов. Первые приматы появились тут ещё на границе эоцена и олигоцена, 28,1–37,8 млн л. н., причём сразу как минимум в двух версиях. Удивительно, но в Перу найдены зубы Ucayalipithecus perdita, который достаточно явственно относится к парапитекам. А парапитеки – своеобразная и крайне примитивная группа, у которых зубы обезьяньи, а форма головы и строение конечностей – лемурячьи. Парапитеки хорошо известны из Египта, но, видимо, жили и в других частях Африки, откуда и добрались до Южной Америки. Показательно, что Перу расположено на прямо противоположной стороне материка от Африки, так что обезьянам надо было ещё пройти его поперёк. Было бы здорово, если бы какие-то парапитеки сохранились в «затерянном мире» где-нибудь в Амазонии, но пока в нашем распоряжении только четыре ископаемых зуба. Видимо, конкуренция со стороны первых широконосых оказалась слишком сильной.

А древнейшие потенциальные широконосые известны из того же самого местонахождения: Perupithecus ucayaliensis и ещё какие-то неопределённые приматы, зубы которых слишком разрушены для определения. В любом случае здорово, что это уже несколько видов. Перупитек – ещё весьма условная широконосая обезьяна, единственный найденный зуб достаточно специфичен и похож на зубы североафриканских олигопитеков Talahpithecus parvus и протеопитеков Proteopithecus sylviae, которые сами непонятно кто. Понятно только, что зверь был маленький – с большого тамарина.

Ещё одна столь же неопределённая обезьяна из Перу – Parvimico materdei, только она жила позже, в начале миоцена, 17,1–18,9 млн л. н. Она прогрессивнее, чем Catopithecus browni и Proteopithecus sylviae, но примитивнее, чем Apidium phiomense, Parapithecus grangeri и Aegyptopithecus zeuxis, а это всё ранние обезьяны из Египта.

Таким образом, не исключено, что ещё до широконосых обезьяны трижды заселяли Южную Америку!

Наконец, уже без всяких сомнений широконосая обезьяна – Branisella boliviana – найдена в позднеолигоценовых отложениях Боливии с древностью 25,82–27,02 млн л. н. С неё начинается парад этой прекрасной группы.

Как обезьяны раз за разом добирались до своего Эльдорадо – большой вопрос. Предки всех южноамериканских обезьян жили в Африке, в Северной Америке к этому времени приматы исчезли, да и Панама лежала на дне морском. Единственный путь – напрямую из Африки в Бразилию, видимо, на плавучих островах из спутавшихся деревьев. Понятно, что вероятность успеха такого трансатлантического вояжа крайне мала, но, видимо, это был просто вопрос больших чисел. Климат был теплее и влажнее, Палеоконго было больше нынешнего Конго, его берега были покрыты густыми джунглями. Тропические ливни смывали в реку огромные деревья, на которых жили обезьяны. Между прочим, для маленьких приматов одно дерево может быть целым миром, в котором можно жить очень долго, не перебираясь особо далеко, а несколько сцепленных деревьев – это уже полноценная экосистема. Миллионы лет миллионы деревьев выплывали в Атлантический океан. Понятно, что почти все они тонули вместе со своими пассажирами. Однако океан был вдвое ýже нынешнего, а течения в нём – вдвое быстрее, так как Панамы не было, между двумя Америками плескался широкий пролив, в который устремлялось экваториальное течение, идущее от берегов Африки. При удачном стечении обстоятельств – особо большой древесный плот с запасом листвы и плодов, несколько удачных дождиков, чтобы не помереть от жажды, особо живучие обезьяны в умеренном количестве, чтобы было из чего составиться популяции, – и вот уже на берег Бразилии выползают горемыки-мореходы.

Примечательно, что таким же путём, что и обезьяны, и почти в то же время из Африки в Америку добрались несколько групп ящериц, кавиоморфные грызуны (все знают морскую свинку) и гоацины (которые, конечно, птицы, но никак не способные перелететь океан).

А уж когда обезьяны оказались в Новом Свете, они очутились в истинном раю! Как минимум половина материка была покрыта густой сельвой, в которой было полно фруктовых деревьев (так как плодоядные птицы – попугаи и туканы – до того миллионы лет коэволюционировали с растениями), но почти не было конкурентов и древесных хищников. Птички и сумчатые опоссумы – не самые крутые соперники для шустрых и умных приматов. А раз не было быстрых древесных растительноядных животных, не было и древесных хищников. Это уже сильно позже, когда Панама восстала из опустившегося океана, из Северной Америки прибежали ягуары, оцелоты и прочие ягуарунди. А в олигоцене главными хищниками Южной Америки были крокодилы, нелетающие птицы и кривоногие сумчатые, неспособные прыгать по ветвям. Много места, много еды, никакого сопротивления и никаких врагов – это же просто воплощение мечты! И обезьяны в Новом Свете тут же дали всплеск разнообразия.

После, кстати, широконосые не остановились на достигнутом и несколько раз переплывали на острова севернее Южной Америки, благо течения этому вполне способствовали: Panamacebus transitus – на Панамский архипелаг, Insulacebus toussaintiana и Antillothrix bernensis – на Гаити, Paralouatta varonai и Ateles anthropomorphus – на Кубу, Xenothrix mcgregori – на Ямайку.

Вот чего не могли и не хотели обезьяны – это спускаться на землю. Там все возможные экологические ниши уже давным-давно были заняты американскими копытными. И ползали те самые сумчатые хищники, пусть не такие быстрые, но всё же зубастые. Оттого-то, хотя саваннизация в Южной Америке шла едва ли не рекордными для всей планеты темпами и некоторые особо одарённые широконосые обезьяны преисполнились даже до того, что взяли в руки орудия труда, они так никогда и не вышли в степи, не встали на ноги и не стали истинно разумными.

Единственное место, где капуцины регулярно спускаются на землю, – маленькие острова у побережья Панамы, на которых не водятся оцелоты. Но раз нет опасности, нет и стимула для развития, так что перспективы у капуцинов туманные. Впрочем, они регулярно используют орудия труда, так что остаются резервом разумности на случай вымирания человечества.

К нам широконосые обезьяны имеют довольно косвенное отношение, наша линия эволюции продолжалась в Старом Свете.

Жирафы становятся овцебыками

Уже во второй половине миоцена китайские пролибитериевые Tsaidamotherium hedini и Ts. brevirostrum развили традицию дискокериксов и превратились в толстошеих единорогов. Судя по разросшимся краям оснований их монолитных непарных оссиконов, на макушке цайдамотериев торчал один короткий толстый рог, возможно даже загнутый вперёд. Показательно, что изначально цайдамотерий был описан как овцебык, очень уж нашлёпка на его темечке похожа на разрушенное основание рогов северного полорогого. На эти мысли наводило и место обнаружения – в горах Северо-Западного Китая, недалеко от Тибета, где нынче самый большой зверь – як, тоже рогатый и мохнатый. Ассоциации