ссадин

 Кожа сбитых в борьбе колен.

 Так простите, кого обидел.

 Чьих обманом отведал ласк.

 Я помногу во снах вас видел,

 Но в другой с головой увяз;

 Топь болотная, пень замшелый,

 И задумчивая луна

 На макушках погибших елей -

 Нареченная мне жена.

 Болен я не вином, а Русью:

 Синью рек, теплотой долин,

 И озёр непонятной грустью,

 И немым колдовством осин.

 Потому, умереть любовью

 В беспокойном губительном сне,

 Усадив Русь у изголовья,

 Я согласен теперь вполне.

 И не плакать по мне, не охать…

 Впрочем, жизнь всё одно пустяк;

 Коль минул от болезни сдохнуть,

 Так загубит вином кабак.

 Потому, кто на слёзы падок,

 Грех не выплакаться и по мне,

 Что горел женским кудрям радый,

 А угасну без них во сне.

2016г.

Не обижайся

Не обижайся, женщина, не обижайся.

Мы, каждый, очень разное несём…

И в осень на ветвях листам дрожащим

Не повторить друг друга нипочём.

Не думай… Прошлым ныне не забыться.

Другие сны терзают душу мне.

От этой напасти, поверь, недолго спиться,

На горе ангелам и радость сатане.

Как ночь, так сердце, обручем сжимает.

Хмель выдувает нити на висках.

И мниться, словно тайный подступает

И будто кара за грехи близка.

Но новь есть новь. И с этим не поспоришь.

А если так, так надобно идти.

Чего в сердцах порою не напорешь

На отведённом жизненном пути…

И, пережив дурное сновиденье,

Ведомый бесшабашностью пойду

Уже с зари, наполненный волненьем,

Чтоб заживо изжариться в аду.

Пойду к другой… Не стоит обижаться,

Любая нам на этом свете ад.

Ведь и ветвям дано переплетаться

Да так, что сунься, будешь и не рад.

Спрячь слёзы женские, не плачь, не обижайся.

В другом отыщется и ласка и тепло.

А я, как лист, беспомощно кружася,

Согреюсь тем, что с ветки сорвало.

2016г.

Колдун

Где бурелом как верный пес

Охрану тайн чудесных нес,

И безымянной речки плес

В дожди шипит от мутных слез,

Да солнцу радуясь, утес

В улыбке скалит желтый лесс,

Средь искоряженных берез

Дом, почерневший, в землю врос.

Здесь вход от странника стерёг,

С времен древнейших оберёг;

Медвежий выбеленный череп,

Страша, вступившего на берег

Нечистых сил и колдовства,

Висел над дверью в этот склеп.

Был взор его глазниц нелеп,

Как в пустоши румяный хлеб,

Иль копьеносец, если слеп.

Уж спал по полуденный зной,

И солнце скрылось за горой.

Вот старый филин ухнул жутко,

А ворон огрызнулся будто.

В смятенье, к дому сам не свой,

Нарушив дьявольский покой,

Давно нехоженой тропой

Прибрел охотник молодой.

И дверь скрыпучую открыв,

Одной рукой чело прикрыв,

В другую верный нож вложив,

Не ведая, что будет дале,

Но в любопытственном запале,

Страшась внезапности все пуще,

Вступил под полог жуткой кущи.

И вырвался внезапный крик

Увиденному в этот миг:

В глаза охотнику смотрел

Обросший, сказочный старик.

В мерцании одной лучины

Над переносицей морщины

Свились как нити паутины.

Блестели серебром седины,

Сплетясь в змеиные пружины.

Медово-желтый страшный взор

Был проницателен и скор.

Всевластием лучился лик,

Настолько старец был велик.

Вдруг расступилась злая темень.

В цвету привиделись холмы

Напоминающие пламень,

Но, полыхнув, распались в камень.

Степь, прежде бархатная ткань,

Вмиг разлохматилась во рвань.

Вот дева мчится словно лань.

Глаза ее грехом полны,

А формы девицы хмельны.

Хватает юношу за длань

И тащит, тащит в глухомань.

И помыслы ее дурны.

Тяжелый давит плечи груз.

Охотник молод, но не трус,

И страхом не затронув струн

Души младой, Испуг-певун

Понять охотнику дал, лгун:

Над ним бесчинствует колдун.

Свеча беснуется как шельма,

Перед глазами чьи-то бельма…

И тут в него вцепилась ведьма.

Сгустилась снова полутьма.

Но распахнулась дверь сама

И… стаяла как дым тюрьма.

А в лунных отблесках тропа

К опушке прежней увела.

Охотник выбрался из леса,

Над памятью парит завеса,

Лишь воспаленный дивом ум

Печатает: – Колдун… Колдун…

2013г.

Одинокий курган

Здесь нет села и нет поселка

Лишь слышен вой степного волка,

Здесь коршун вьется над убитым,

Легко здесь сгинуть, быть забытым.

Полынью степь в полон взята,

Ковыль как будто клочья шерсти.

Пропавший проклял здесь места,

Здесь дух гуляет черной смерти.

Здесь, где маслины обозначив

Лагутника извив крутой,

Луч солнца ласков, но обманчив,

Роднится с траурной чертой.

Здесь у землицы нет осколка

Где горизонт степи Донской

Шалфей, тысячелистник, смолка

Бы не украсили собой.

Здесь шампиньоны встанут вдруг

В октябрь месяц непогодный

В манящий, жуткий ведьмин круг

И танец водят хороводный.

Здесь в половодье Дон широкий

Питает пресною водой

Курган могильный одинокий

Под путеводной звездой.

А в том загадочном кургане,

Упрятанном от глаз людских,

Прах Князя в каменном кармане

Давно здесь на века утих.

Он, за сожженные деревни

И за пленение селян,

Из Лыбедь-града в эти плавни

Рать славную привел славян.

И растворился ворог в степи,

Не устояв пред силой той,

Но подлые сготовил крепи

Враг хитрый с черною душой.

В честь силы Князя богатырской

На откуп шлет ему дары,

Средь них восточная девица