- Мы добьемся аудиенции Медомая Нестареющего, - сказал Дакс Элспет. – И будем надеяться, он будет не столь загадочным, как в прошлый раз.

* * *

Медомай Нестареющий был известен, как носитель дурных знамений. Поговаривали, что сфинкс обитал в непознанных землях и обладал необъяснимым знанием будущего. Когда тень его крыльев касалась Мелетиды, он приносил с собой ощущение плохих предзнаменований, хотя пользовался почтением у жителей города. Когда бы он ни появлялся, люди ожидали, что вскоре случиться нечто ужасное. Разве не прилетал он в считанные часы до начала эпической битвы Гелиода с Пирфором почти десять лет назад? Разве не усаживался на куполе своей обители перед тем, как гиганты напали на город в Эпоху Тракса? У каждого была история о жутком событии, случившемся после того, как сфинкс прилетал к сводам Эфары.

В дни, следовавшие возвращению Медомая, люди ожидали какой-то катастрофы, обрушившейся на них в отсутствии богов. Но жизнь текла своим чередом, и жители забыли, что древний сфинкс все еще пребывал в храме Эфары. Медомаю нравился купол Эфары, но не потому, что он испытывал некоторую преданность к Богине Полиса. Под этим куполом находилась реплика самого Никса. Когда сфинкс отсутствовал, искусственный Никс был темным и тихим. Но когда Медомай возвращался в полис, он начинал управлять звездами, мерцающими на рукотворном небосводе под купольной крышей. Медомай создавал явные созвездия, чтобы посетители видели эфирные черты божественных образов и небесных творений. Зрелище было менее завораживающим, чем подлинный Никс, но более упорядоченное оригинала.

Медомай редко впускал посетителей под купол и слыл жутко капризным. Но он без единого вопроса принял Дакса и Элспет. Казалось, что он ожидал их прихода. Войдя в его покои, Элспет изо всех сил старалась не таращиться с изумлением на Медомая, с его пернатыми крыльями цвета индиго, львиным телом, и харизмой, абсолютно отличавшейся от холодной надменности закованных в эфириум сфинксов Алары. Пронизывающий взгляд его человеческих глаз, как магнитом притягивал ее к себе.

- Дакс из Мелетиды, - произнес сфинкс низким голосом, от которого завибрировал мраморный пол под их ногами. – И Элспет из Неизвестности. Могу ли я взглянуть на клинок Гелиода?

Элспет протянула Посланного Богом, но сфинкс не шелохнулся, чтобы принять его из ее рук. Под куполом над их головами, созвездия сменились, перестроившись в новую форму, но Элспет не могла оторвать глаз от мудрых черт лица Медомая.

- Это скорее копье, чем меч, - пробасил сфинкс. – Гелиод объявил его своим. Как и тебя?

- Безмолвие настало раньше, чем Гелиод мог объявить меня, - сказала Элспет. Она до сих пор не была уверена, что означало «быть объявленной», но сейчас было явно не время обсуждать значение этого слова.

- И все же, ты его чемпион, не так ли? – спросил сфинкс. – Ты прошла испытание своего бога. И что же ты получила взамен?

- Что значит, я прошла испытание? – сказала Элспет. – Я не понимаю.

- Ты ищешь божественность. Ты нашла ее? – спросил сфинкс. – А ты, Дакс, почему ты живешь параллельно своей жизни?

Дакс и Элспет переглянулись, неуверенные, кто должен был говорить первым. Дакс кивнул ей, указывая, что ее слово должно быть первым.

- У меня много вопросов о богах, - сказала Элспет. – Но даже в их отсутствие, я вижу вокруг величие божественного начала.

- Да, но обрела ли ты радость? – спросил сфинкс. Он взглянул на Дакса. – И нашел ли ты свою мать?

- Радость? – переспросила Элспет. Видимо, говорить с каждым по очереди было для сфинкса слишком примитивно. Дакс почувствовал ее растерянность и заговорил.

- Нам нужна твоя помощь, - сказал Дакс. – Безмолвие, это странное время, и мы беспомощны отсутствием богов. Я не знаю, почему так случилось, но рожденные в Никсе стали нашими врагами. Нам нужен кто-то, величественнее нас, чтобы помочь нам понять это.

- Величайший оракул Гелиода ищет помощи смертного Медомая, - сказал сфинкс. В его голосе слышалась перемена, и теперь его слова звучали недобро. – И уже не в первый раз, кстати. Почему не спросить Гелиода?

- Ты же знаешь, что мы не можем, - сказал Дакс. – Он в Никсе.

- Без богов вы уподобились потерянным детям?

- Да, - ответил Дакс.

Сфинкс выглядел разочарованным. Его глаза были так черны, что Элспет не могла рассмотреть зрачков. Но затем, клубящийся свет искусственного Никса озарил его лицо, и она увидела черные круги внутри темной радужной оболочки. Сфинкс резко повернул голову к Элспет. Его глаза пристально впились в нее, и она почувствовала стыд, словно ее поймали за подглядыванием в чужое окно.

- Ты тоже так полагаешь, Чемпион? – спросил он. – Ты стоишь передо мной потерянная?

- Являюсь ли я божественной защитницей, потому что ношу это оружие? – сказала Элспет.

– Несу ли я ответственность за безопасность этого мира?

- Боги оставили вас, и все же, их небесные творения бушуют в мире смертных, - ответил Медомай. – Вы спрашиваете меня, почему это так?

- Рожденные в Никсе похитили душу маленькой девочки, - сказала Элспет. – И никто не знает, как исцелить ее.

- Почему это тебя удивляет? – произнес сфинкс. – Ты полагаешь, что божественная сила не должна быть разрушительной?

- Да, - сказала Элспет. Дакс с удивлением покосился на нее. Она поняла, что сказала что-то не то. Конечно, существовали разрушительные боги. Фенакс, Могий…

- Ты очень мало знаешь о наших богах, - сказал Медомай. – Зачем владеть клинком чуждого тебе бога? А ты, Дакс из Мелетиды, ты когда-нибудь задумывался об истоках богов? О происхождении божественного начала?

- «Что есть, то есть, и всегда им будет», - сказал Дакс. Элспет узнала в этой фразе один из основных постулатов ученияГелиода.

- В последний раз, когда мы с тобой говорили, Дакс, я открыл тебе будущее: «Ты погибнешь у подножия нетронутого города. От руки того, кого ты любишь». – Голос сфинкса звучал насмешливо. – Если ты веришь мне, то почему ты, вообще, здесь?

- Что все это значит? – вмешалась Элспет. – Вы говорите о смерти Дакса?

- Элспет ищет непорочности, - сказал сфинкс. – Она чувствует ответственность. Но перед кем? Гелиодом? Что он для тебя сделал? Или же ты чувствуешь, что несешь ответственность за Дакса?

Элспет открыла рот, чтобы ответить, но сфинкс уже снова обращался к Даксу.

- Когда-то