— Что с ней вышло, Райна? — спросила Амелла, плотнее закутываясь в толстый палантин, подбирая под себя ноги и вжимаясь спиной в глубокое кресло — Нелли говорила, она себя сама… того.

Прислуга исподлобья посмотрела на предполагаемую Хозяйку. Врать, скрытничать или запираться не было смысла. Но и то, что известно было со слов, домыслов и разношерстных сплетен, выбалтывать Райне не хотелось бы… пока.

Хозяйка ещё не совсем Хозяйка, и неизвестно, станет ли ею. Может, также как и Менерина, до времени "ботинки скинет". А может, разонравится Дангорту и отправится за ворота, как и все прочие. А ещё может, разозлит его чем! Языком своим длинным, к примеру или скверным нравом. Да мало ли…

Хоть так поверни, хоть этак, а рассказывать всё пока нельзя. Молчание, как известно — жемчуг в карман терпеливому, а болтовня — гвозди в крышку гроба болтливому…

— Не знаю я, — ответила уклончиво, отведя взгляд — Не знаю, честно, да и знать не желаю, не моё то дело… Ты вот что лучше послушай, девушка!

И, облегченно вздохнув, продолжила:

— Раз приблизил к себе, то точно потащит тебя за собой на всякие эти приемы. И на казни тоже.

— Какие казни? — Амелла сделала глаза "колесами", прямо как у тех девок, которых по рассказу Райны выводили из Карателевой спальни после чудных ночей, полных видно любви и нежности.

— Ну какие? — пожала плечами служанка — Разные. Он же Каратель Дома Правителя. Кого ему Правитель велит, он того и мордует. Так вот, Менерину он просто обожал брать на такие представления! И тебя потащит, это уж верно аки белый день. Так вот не вздумай показать, что тебе там страшно или жалко кого. Нейер Дангорт либо разозлится, либо ревностью замучает. Ну, это если молодого мужика пожалеешь либо парня.

— Бить будет, — кивнула Амелла — Ну, это ничего. В деревне мужья баб колотят за такое. А и правильно! Если замужняя, так и нечего чужим мужикам глазки стро…

— Не тарахти, — велела Райна неодобрительным тоном — Не будет, даже пальцем не тронет. Не бьет он баб, это же не ваши засельные мужланы! Не бьет, законы чтит. Другое может быть.

Здесь, по всей видимости, прислуга решила немного приоткрыть завесу таинственности… из личного расположения к наивняшке Радонир или из каких — то ещё лучших побуждений. А может быть, язык у болтливой бабы уже зудел так, ровно его песком терли!

В конце — то концов, к чему дар речи, если знаешь разные секреты, м?

Как бы там ни было, а только Райна, смявши руками шерстяные нитки, которые наматывала на грубую деревянную шпульку, вдруг придвинулась ближе к креслу, где сидела наложница.

— Не дай Боги, — быстро обернувшись по сторонам, зашептала — Не дай Боги, наш Хозяин прилепится к тебе всем сердцем, да вздумает тебя "привязать"! Умеет он такое. С Менериной так и сделал. Мы все… в общем, мы все думаем, что после "привязки" она и ума лишилась. Может, и померла от неё. Эта "привязка", она силы тянет из человека. Ещё похлеще, чем сам он по ночам… Чего рот раскрыла, как ворона? Думаешь, к чему ему все эти девки? Жрёт он вас. Попробует, откусит кусок… какая понравилась, ту и будет жрать. Сейчас, видно, ты по вкусу пришлась. Вот и станет, как колотый сахар под языком держать… чтоб на подольше хвати…

…Дверь, тяжелая и до того момента плотно закрытая, жахнула о стены полотнами так, что чуть не слетела с петель.

Видимо, этой дверью отрубило Райне язык и поддало под зад, потому что сидевшая как раз лицом к той самой двери, прислуга, резко замолчав, соскочила со стула и выпустив из рук нитки, скоро согнула спину в поклоне.

Да так скоро, что чуть было не приложилась в подлокотник кресла Амеллы покрасневшим лбом.

— Какого карацитова брюхххха, — шипение было таким явным и злобным, что девицу Радонир прямо таки вынесло из кресла — Какого траханного потроха я должен разыскивать тебя по всему дому, Амелла?! Ещё эта сссука Ридд куда запропастилась? А ты… пшла вон отсюда!

Последний "шип" адресовался прислуге, которая пулей вылетела из комнаты, забыв извиниться.

Амелла же резко дернулась, поняв, что совсем не шипением выбросило её из кресла.

За шкирку, как напакостившего в углу кота, девушку держал сам Хозяин Дангорта.

— Что делали здесь? — шипение начало сходить на "нет" и приобрело поганые, сладкие нотки — О чем шептались?

Наложница постаралась высвободиться. Коснувшись ногами пола и, коротко взвизгнув, указала на моток пряжи, валяющийся на полу:

— Нитки мотали, нейер! Пустите! Мы ничего, ровным счетом ничего… ай!

Рука, терзавшая воротник платья, разжалась. Амелла же, упав обратно в кресло, потерла ушибленный бок.

"Жуть! — подумалось ей — Итак — то не красавец, а когда злится, так вообще рожу перекорёжило!"

Так и было. Злоба перекосила лицо Карателя гораздо хуже, чем шрамы. Один из них — тот, что тянулся к уху и терялся в волосах, превратился в заметный тяж. Тот же, что рассекал лоб и левую бровь почти слился с первым, коверкая черты лица, некогда правильные, сейчас же…

Глаза горели огнем, совсем потеряв природный, темный цвет.

— Ладно, — видно было что, не обнаружив явных следов преступления, Дангорт старается успокоиться — Иди за мной.

Он вышел прочь и теперь шел по коридору так быстро, что девушка едва поспевала за ним.

— Скоро состоится показательная казнь преступников, — вещал на ходу Хозяин уже почти ровным тоном — Ты должна присутствовать там со мной. Как, что, почему — тебе объяснят. Я кое кого пригласил сюда для этого. Вообще, просвещать тебя обязана Распорядительница, но пусть уж лучше это сделает кто — то пограмотнее и помоложе.

"Так! — стукнуло Амелле в висок — Одно есть. Как и сказала Райна, меня будут обучать этому, как его… не важно."

Задумавшись о том, что прислуга права насчет "приближенности" к Хозяину и досадуя на то, что внезапное его возвращение домой помешало Райне досказать про эту "привязку", девушка запнулась о складку ковра и остановилась, уцепившись пальцами за выступ стены.

— Что такое? — обернулся Дангорт.

Подойдя к наложнице, сжал двумя пальцами её подбородок.

Подняв голову девушки кверху, заглянул в глаза:

— Я знаю, что пожалею об этом, — теперь он почти шептал, обдавая горячим дыханием её лицо — Знаю. Но я хочу попробовать снова.

Амелла переступила с ноги на ногу.

Происходящее сбивало с толку и пугало больше, чем все шипения, рычания и странные