дохнул в серебряное лицо, в сжатые губы, в светящиеся глаза — Скажи, что… хочешь меня. Я поверю.

Мечущимся рассудком сообразив, что надо бы сказать то, что он хочет и согласиться, однако же потеряв здравую мысль, не смогла.

Приоткрытые её губы родили хрип и стон, которые сразу же были приняты губами Дангорта, накрывшими и коротко сжавшими их, как тисками.

— Открой рот, — велел он, касаясь языком слегка теплой щеки пленницы — И ноги выше. Выше! Обними меня.

Чуть приподнявшись, она закинула ноги на его поясницу и скрестила их.

Почувствовав крепкие, горячие пальцы Хозяина на ягодицах, охнула от боли, пронзившей всё тело, одновременно мучая и согревая его.

Обвила руками шею Дангорта, не отвела взгляд, но постаралась всё же не смотреть в лицо, по прежнему вызывающее омерзение и…

…неожиданный интерес.

— Шшш, — вдруг выдохнул Каратель, едва касаясь губами губ наложницы и слегка замедлив движения бедер — Так тебе нравится бояться? Маленькая дрянь, ты… становишься влажной, когда… дуреешь от страха!

Будучи не в силах взять в толк, о чём он говорит, Амелла не понимала также, что происходит с ней.

Тело её, совсем одурев от происходящего, теперь шло на поводу у желаний этого, нежеланного, нелюбимого и совершенно чужого мужчины. Принимая сейчас, вот сейчас тяжелые, жестокие удары в себя, вся её суть жадно ждала их ещё, ещё и ещё…

Наложнице становилось то невероятно жарко, то невероятно холодно, кожа плавилась золотом и покрывалась инеем, глаза текли серебром, взгляды же — огненный и льдистый почти слились в одно!

— Ещё, — вздохнула она, вовсе не понимая о чём просит, однако же желая этого всем существом, горячо и нежданно — Пожал…

"…уйста" утонуло в раскаленном, давящем поцелуе, как преступник в котле с горячей смолой, подогретом заботливой рукой палача.

Остервенев совершенно от этого выдоха и от этой тихой полупросьбы — полустона — полубреда, Дангорт сорвался.

Изо всех сил впечатав наложницу в скомканные простыни, он теперь не входил, а именно вламывался в неё так, будто желая выбить последние капли стыда, холода и все до малейших крох воспоминаний о ней прежней…

Дождавшись не вожделенных громких стонов, а всего навсего незрелых и тихих, понял, почувствовал, что это тоже хоть и мелкие, но плоды!

Задохнувшись от восторга и торжества почти — победы, почти — исполнения почти — мечты, растерял на момент итак невеликое, данное жадными Богами, своё самообладание.

Зарычав утробно и коротко, прикусил розовый напряженный сосок одной из нежных грудей любовницы и, нанеся ещё несколько сильных ударов, излился, нечаянно покрывши свои плечи странной, слабой сетью острой, тайной чешуи и света, слабоогненного, малозаметного в том зареве, каким горели теперь и спальня, и сами любовники…

…Нескоро ещё высвободившись из объятий Хозяина, девица Радонир собралась было тихонько улизнуть, как подобает приличной наложнице, и как наставляла её Распорядительница Ридд.

— Куда намылилась? — его тон был будничным — Амелла? Я что, разрешил тебе уйти?

Девушка растерялась.

Старуха и служанки ей совершенно точно дали понять, что нейер Дангорт не терпит женщину в постели кроме как для близости! Ну так близость уже случилась, разве нет? Чего ему надо?

Покрутив головой и немного покомкав в руках край одеяла, всё же насмелилась пленница задать этот вопрос.

Ответ последовавший незамедлительно, был ясен:

— Сегодня ты спишь здесь. Простыни сейчас перестелят и приготовят нам купальню и прочее. После ты никуда не уходишь. Тебе ясно? Если сделаешь хоть шаг в сторону двери, я переломаю тебе ноги.

— Ладно вам! — всё таки огрызнулась — Надо, так останусь. Чего рычите ровно зверь какой? Вы ж человек всё же, нейер. Хоть и маг, а человек.

На это более чем странное заявление Дангорт ответил гулким смешком.

…Уже много позже, когда несмотря на спутанность мыслей, удалось девице Радонир немного задремать, слух её тронул сладкий шепот, отдающий слегка пряностями и гарью:

— Я следить за тобой буду, красавица. Внимательно следить. Так что не задумывай ничего.

— Я не…, — попыталась протестовать — Нейер, я не…

Но тяжелая дрема, горелым, сладким дымом уже вползла в голову и осталась там.

…"Хочешь змей погонять, так жги гнездо снутри, — выкрикнула тетка Лима, оборачиваясь от дымящейся травы — На, Мелли! Держи тряпку! Пригодится."

Амелла протянула руку, принимая невидимый подарок.

Потом, пораженная его холодом и тяжестью, посмотрела вниз.

Пальцы обеих её рук сжимали теперь вместо скрученной в жгут тряпицы покрытую узорами рукоять серебряного, длинного меча, застрявшего клинком в вязкой, перемешанной с кровью и мясом, земле…

Глава 10

Сказать по правде, Амелла была более чем уверена, что после той странной ночи Хозяин Дангорта если и не совсем, а хоть немного да подостынет к ней.

Однако же, в этом вовсе не уверена была Райна, та самая прислуга, нашептавшая накануне жаркой, переломной ночи о том, что от перемен в жизни наложницы той самой наложнице ждать хорошего ничего не стоит.

— Непохоже на временное замутнение, — объяснила она несколькими днями позже — У Хозяина также с Менериной было. Жил он с ней полгода или около того. Разобул, разодел как куклу! В "свет" вывозил с собой… ну, то бишь на приёмы разные в Правительственный Двор. Веришь, Мелли, специальных учителок нанял, чтоб Менерину обучать. Ну, как себя вести, как говорить, чего можно и нельзя… Это чтоб, значит, на этих приёмах не опозориться. Там… как и что надеть, как ходить… Это "этикет" называется. Её учили даже, как ложку держать, и что какой вилкой есть, вот так! Тебе, похоже, тоже наймет. Раз теперь у себя оставляет… примета верная. Прежних девок как только агакнет, так и пинка под зад. Вроде как "пшла вон, я один люблю спать", а их Ридд в комнаты возвращала… всех в крови и глаза по колесу. Мы их много тут перевидали, и слез их, и прочего. Когда Менерину ему отвели, она у него осталась до утра… Потом, в следующую ночь ещё… и ещё. Вот ровно как и у вас сейчас! А потом так и было. С ним она была. Постоянно с ним. Может, и помешалась потому? А может, такая уже и была. Кто знает?

Девица Радонир поёжилась.

В комнате, где они с Райной разговаривали, было тепло. Да и чего — то такого, чтоб испугаться, в рассказе не было, а поди ж ты… Холодом от простых слов обжигало плечи, и горло сводило. И, казалось даже, будто стены заиндевели, а в низкое окно первого этажа не ветки, тревожимые ветром царапаются, а