— Мама никогда не говорила мне о Вашем сыне, мадам Роуз, — как можно мягче сказала я, видя, как женщину терзает боль, — я думаю, он был хорошим человеком.

— Ты права, дорогая, — Венда кивнула, — мой сын был светлым человеком. Он хотел поехать за Деей в Северные Земли, но Шенс категорично отказался открыть ее местонахождение. Возможно, он посчитал, что Жамьер ниже Деи по положению, поэтому решил спрятать дочь.

— Что Вы, мадам Роуз! — несогласно воскликнула я, — мама вышла замуж за простого пекаря в северной деревушке! Какой бы ни была причина дедушкиного поступка, я уверена, что она никак не связана с Вашим сыном!

— За пекаря? — казалось, что Венда искренне удивилась, — тогда, возможно, ты и права. Дея никогда не писала писем, мы ничего не знали о ней. Словно ее и вовсе не существовало более. Жамьер все же поступил в Академию. Он прилежно учился и закончил ее с отличием. Я думаю, он хотел доказать Шенсу, что достоин его дочери. Но, если верить твоим словам, то все это было бессмысленно…

— Как он погиб? — спросила я и сама не узнала свой голос. Почему-то мне стало безумно жаль этого улыбчивого юношу.

— Когда Жамьер вернулся из Академии, случился прорыв в Пограничье, — глаза мадам Роуз смотрели куда-то вдаль, возможно, она сейчас была в тех самых днях, — Шенса призвали, как сильного мага. И Жамьер уехал с ним. Никто из них не вернулся живым. Я слышала, что Энола поехала за мужем, когда узнала, что он критически ранен. Командир писал, что она пыталась исцелить Шенса и Жамьра, и погибла от магического истощения, все же она не была целителем.

Мадам Роуз замолчала. Я тоже не могла вымолвить и слова, ошарашенная ее рассказом. Сколько жизней сгубило это Пограничье?! И где-то там сейчас Мартис…Сердце сжал тугой обруч тревоги. Я понимала, почему мама не стала рассказывать мне эту историю — незачем маленькому ребёнку знать такие подробности. А после у нее просто не хватило на это времени.

— Это моя вина, — вернул меня из раздумий надтреснутый голос Венды, — я не должна была отпускать Жамьера в Пограничье. Он был еще так молод и совсем неопытен! — она закрыла лицо руками, не в силах больше выносить ту горечь, что съедала ее все эти годы.

Я почувствовала, как внутри просыпается мой Дар, желая утешить эту несчастную женщину, помочь ей. Повинуясь порыву, я обняла ее сгорбленные плечи, которые столько лет несли на себе непомерную тяжесть вины. Мадам Роуз вздрогнула от моего прикосновения, но не отстранилась, похлопала меня по рукам своей сухой ладонью, будто утешающе.

— Вы ни в чем не виноваты, мадам Роуз, — прошептала я, хоть и понимала, что сейчас мои слова не найдут отклика в сердце женщины. Слишком долго она винила себя в том, что случилось с ее сыном. Она срослась с этой болью, свыклась с ней, постепенно угасая и теряя жажду жизни.

Я вдруг почувствовала легкий отклик чужой магии. Прислушалась к себе, пытаясь распознать, откуда пришло это чувство, но ощущение быстро угасло.

— Мадам Роуз, Вы маг? — спросила я неуверенно, отстраняясь от женщины.

— Когда-то была, — тихо отозвалась Венда, — магом земли, как и твоя бабушка. Хоть и довольно слабым.

Ее признание добавило мне печали. Я вспомнила умерший сад вокруг ее дома. Этот сад был отражением ее магии, а значит и ее души. И пройти мимо этого ни я, ни мой Дар не могли. Я обязательно помогу Венде, пусть ее исцеление и не будет быстрым.

Мы еще недолго посидели в беседке, думая каждая о своем, а после направились к обратно к дому мадам Роуз. У калитки я чуть задержалась, с грустью осматривая сад, а после отпустила магию и поправила петли на скрипящей калитке, чтобы она встала ровно. От этой мелочи мне стало чуть теплее внутри. Венда уже скрылась в доме, оставив дверь открытой, приглашая меня войти. В доме пахло пылью и скорбью. Тусклая лампа почти не освещала комнату, но даже этого света хватило, чтобы увидеть насколько мадам Роуз запустила свой дом. Нет, внутри было вполне чисто, но дом был словно умершим — ни одной яркой краски, в потускневших окнах не разглядеть улицы, зеркало завешено темной тряпкой, в горшках на подоконниках и шкафах погибшие стебли цветов.

— Мадам Роуз! — чуть повысив голос, сказала я в пустоту комнаты, — я привезла яблочный пирог!

— Проходи в столовую, дорогая, — ответ Венды донесся до меня откуда-то из-за стены, — я уже ставлю чайник.

Я прошла вглубь дома, замечая старый и явно давно не топленый камин, на котором стояли свечи и магический снимок. Я остановилась, любуясь единственным ярким пятном в этой комнате. На снимке был Жамьер, одетый в бордовую форму выпускника Академии. Он снова задорно улыбался, приветственно вскинув правую руку, в которой сжимал медаль отличия лучшего студента. Жамьер излучал свет, он словно сам был этим светом, озаряя полку камина даже со снимка. Интересно, мама любила его? Или это была добрая искренняя дружба, как у нас с Мартисом? И если все же она любила его, то смогла ли она полюбить отца? От этой мысли мне стало грустно. Я всегда верила, что мои родители обрели настоящую любовь друг в друге. Я помнила, как мама весело хохотала над историями отца, как она обнимала его плечи, прижимаясь к нему, казалось, даже самой душой. Как она иногда вставала пораньше, чтобы напечь для папы его любимых южных сладостей, рецепт которых она скрывала, чтобы всегда самой баловать его этими маленькими сладостями с медом и орехами. Помню, как мы с ней выбирались в соседнее поселение, чтобы купить ему подарок на день рождения. Тогда мама была полна предвкушения, искала для отца мастера, который мог бы изготовить лучший хлебный нож во всех Северных Землях. Она, безусловно, любила его! Я снова посмотрела на снимок Жемьера. Мне все же было искренне жаль его, этого юношу, полного жизни и огня. Каким бы он был сейчас, если бы не отправился к Пограничью? И какой была бы мадам Роуз?

— Дорогая, — Венда вышла из соседней комнаты, не дождавшись меня, — чай готов.

— Мадам Роуз, — я обернулась к ней, — Ваш сын заслуживал другой судьбы. Примите мои соболезнования.

Женщина кивнула и улыбнулась, бросив взгляд за мое плечо, на снимок.

После мы посидели за чашкой чая с традиционным яблочным пирогом, немного поговорили о моей бабушке — они с Вандой были добрыми друзьями, было видно,