Раздался стук в двери.

— Кто там еще? — он не довольно крикнул, не желая никого видеть.

— Нам нужно с вами поговорить, — раздался сладкий голосок Оливии.

— Все завтра! — рявкнул Арман.

— Господин декан, это очень важно! — матерясь про себя, он подошел и открыл дверь. Оливия стояла вместе с Жизель, этого еще не хватало.

— Чего вам? Говорите быстро? — он встал так, чтобы студентки не могли пройти дальше в кабинет.

— Нас группа послала узнать новости о Лотере, что с ним? В какую больницу его увезли? — по взгляду Оливии, было видно, что плевать она хотела на парнишу. Девушка просто зарабатывала себе очки в его глазах. Жизель стояла, скромно опустив голову, и сжимая в руках какую-то тетрадь. Даже сейчас, как только художник вдохнул ее аромат, он затрепетал, и на несколько секунд впал в ступор.

— Ему сейчас не нужны посетители. Он истощен. Когда будут новости, я сообщу группе. Можете иди, — он и не пытался скрыть раздражения в своем голосе.

— Возьмите меня с вами в больницу? — Оливия сложила руки в мольбе. Арман посмотрел на студентку, и отметил, что сегодня она выглядит слишком изможденной, глаза потухшие, лицо приобрело серый оттенок, плечи сутулятся, кажется, даже грудь стала меньше, и уже не норовила выпрыгнуть из выреза платья.

— Ему сейчас нужен покой! Вы ничем ему не поможете! Счастливо! — художник указал рукой на дверь, давая понять, что разговор окончен.

— Но если будет нужна помощь, обращайтесь в любое время! — студентка попыталась улыбнуться свой фирменной улыбкой соблазнительницы, а получилось почему-то жалко.

— Непременно… всего хорошего… — он стал закрывать дверь, желая быстрее прогнать аромат Жизель, и вновь обрести полный контроль над собой. Ему было противна сама мысль, что в такой момент, тело предательски откликается на нее.

— Господин декан! — молчавшая до сих пор Легран, смущенно подняла на него глаза, и ухватилась рукой за дверь, не давая ее закрыть.

— Что? — он зло сверкнул глазами.

— Я бы советовала вам, навестить сегодня вечером Лотера… пока не стало поздно… — и прежде чем он успел что-то ответить, Жизель взяла Оливию за руку и увлекла за собой, прочь от его кабинета.

Арман в ярости захлопнул дверь. Он презирал себя, что в этот момент больше всего хотел побежать следом, взять за волосы и затащить к себе в кабинет, и входить в нее до тех пор, пока не сотрется эта маска невинности.

Когда он видел Жизель, художник забывал обо всем, проблемы исчезали, оставался лишь зов тела и где-то в закоулках души пренебрежение к себе. Она могла пройти сквозь его защиту, делала его слабым, и это было худшим кошмаром. Даже Муза и то приносила куда меньше хлопот, не вмешиваясь напрямую в его жизнь, оставаясь на холстах и в сердце.

Сейчас же ему надо обрести контроль и как-то научиться существовать рядом со странной студенткой. Арман еще верил, что справится. Только противный голосок, постоянно нашептывал на ушко: «Ничего у тебя не выйдет!».

Покинул кабинет художник, когда уже все студенты разошлись. Сколько он вот так сидел, пялясь в одну точку? Несколько часов к ряду. Время пролетело, как одно мгновение.

Арман не успел дойти до машины, как его окликнул знакомый хрипловатый голос:

— Господин Арье! Доброго вечера! — художник зажмурился, и сжал руки в кулаки.

— Недобрый, раз вы опять возникли у меня на дороге! — он резко повернулся и встретился взглядом с крепким мужчиной. На вид ему было больше пятидесяти, длинные седые волосы забраны в хвост. Одет в джинсы и светло-бежевую рубашку. Высокий рост, морщинистое и волевое лицо, прямой нос, а глаза, они вселяли в Армана ужас. Там не было ничего человеческого. Больше всего он боялся, что и его постигнет та же участь. Сколько ему еще осталось, прежде чем он превратится в такого монстра?

— Я не могу стоять в стороне, зная, что вы себя уничтожаете! И я буду вновь и вновь пытаться достучаться до вас! Мы своих не бросаем! — он говорил так проникновенно, так искренне, что художник еще больше скривился.

— Не причисляйте меня к своим! А лучше забудьте про мое существование. Никогда больше не появляйтесь около академии. Еще не хватало, чтобы вы своим появление еще больше исковеркали мне жизнь! — Арман открыл дверь машины, тем самым давая понять — разговор окончен.

— Постойте! — мужчина схватил его за руку, чуть выше локтя. — В очередной раз прошу меня выслушать! Вы понимаете, что любое следующее полнолуние, может быть для вас фатальным. Зверь вырвется наружу, вы утратите контроль, и безумие вам обеспечено. Нельзя просто игнорировать процесс! — он говорил так горячо, с таким запалом, ну просто редкостный фанатик.

— Я прекрасно справляюсь без вас, Дамьен! Как вы меня нашли в первый раз? Не вашей ли своре монстров я обязан заражением? — он со злостью выдернул свою руку из цепких пальцев чудовища в человеческом облике.

— Мы чувствуем себе подобных. Но, поверьте, я лишь хочу помочь, и мне не ведомы причины, по которым вы стали волком. Но это случилось, и надо действовать. Моя обязанность как альфы помогать всем. Ведь самое опасное — это неподконтрольный зверь! Как вы не понимаете?! — сейчас его тон изменился, и он говорил с художником, как отец, пытающийся наставить несмышленого ребенка на путь истинный.

— Я вот ничего не чувствую, не ищу монстров, и не замечаю их. Так что ты вы что-то темните! Вам кто-то указал на меня! — раздражение все сильнее росло в нем.

— Потому, что не принимая зверя, вы блокируете свои способности. Но вы правы, кое-что мне подсказали. И я готов открыть вам глаза, рассказать правду, если согласитесь встретиться с нами и выслушать, — в волчьих глазах была жалость. Это чудовище жалел его, Арман ощутил словно его окатили помоями сверху донизу.

— Засуньте свою правду, сами знаете куда! Забудьте про мое существование! — он залез в машину, и тронул с места. Дамьен, так и остался стоять, глядя ему в след.

Ну, вот только он сумел восстановить душевное равновесие, как снова, этот пугающий мужик разбередил душу. Самое отвратительное было, что глядя на него, Арман все отчетливей понимал — он больше не человек. Нет, лучше пусть он сойдет с ума, чем примкнет к ним.

Пока он может сражаться один, он это будет сделать. Его человек до этого момента всегда побеждал зверя. Значит и дальше есть шанс справиться.

И все же Дамьен сделал свое черное дело, художник никого не хотел видеть. На душе было так тоскливо, хоть реально завой.

Он поехал домой, на фоне ярости и удушающих мыслей, возникло игривое лицо Жизель и ее последняя фраза: «…навестить сегодня вечером Лотера… пока не стало поздно…».

— Да пошла ты! Советчица нашлась! — сказал громко, сам себе, выпуская эмоции на волю.

Нет, по идее ничего плохого она не сказала, и его любимца и вправду надо навестить. Только он лучше поедет завтра, когда нервы успокоятся. Наверняка сейчас в больнице парнишу накачали препаратами и он спокойно спит.