– Так переживаешь, что даже учебники свои на пол кинула? – укоризненно заметил Рик, отодвигая котов от авоськи.

– Да брось ты этот хлеб, пойдем, я воробушка нашла, ему помощь нужна!

– Так, давай тогда ты разложишь хлеб и булки по местам, уберешь рюкзак в комнату, а я посмотрю, что с воробушком, хорошо? А то, пока мы будем помогать птичке, кошки наши покупки продегустируют.

Алиса надула губы, но спорить с папой было бесполезно, он всегда говорил, что дома должен быть порядок, а живут в свинарнике только неряхи. Как будто это так важно, где лежат учебники! У входных дверей даже лучше, взял утром сумку с пола и побежал в школу. Почему со взрослыми всегда так сложно?!

Девочка быстро выложила продукты на стол, сунула авоську в батарею у окна, взяла рюкзак за лямку и потянула в комнату.

Рик возвышался над столом, где стояла кроватка с воробушком, и озадаченно смотрел внутрь.

– Дочка, – подозрительно ласковым голосом, как с маленькой, заговорил он. – Я все понимаю, в школе вас сейчас учат черте-чему, вместо нормальной науки преподают прикладное мракобесие, но ведь мы с мамой тоже много знаем и обо всем тебе рассказываем. Так почему же ты решила, что вот это – воробушек?! Мы птиц каждую осень наблюдать ходим, ты их почти всех уже выучила!

Алиса подошла ближе, взглянула в колыбельку и оторопела.

Под носовым платком, дыша открытым клювом и хлопая веками, лежал сокол. Тоже небольшой по размеру, но все равно в нем одном бы поместилось три или четыре воробья. Зато в колыбельку он теперь вмещался идеально.

– Папа, это был воробушек, честное слово!.. – прошептала Алиса. В глазах тут же защипало от подступивших слез. – Ты, наверное, подумаешь, что я врушка, но это точно был воробей! У меня пятерка по биологии, разве я могу не знать, как он выглядит?

– Хорошо, как скажешь, – Рик примирительно выставил вперед ладони. – В любом случае, ему действительно нужна помощь. Неси воду, будем его поить и осматривать.

«Теперь папа решит точно, что я умом тронулась, и надо мне к Травнику, нервы лечить из-за школьных проблем, – переживала Алиса, наливая в миску воды из фильтр-кувшина на столе. – Скорее бы мама пришла, она мне наверняка поверит».

Хотя, поверила бы она самой себе, будучи на месте родителей? Вопрос, конечно, интересный…

Папа тем временем достал птицу из колыбельки, сел с ней на диван и положил на колени. Аккуратно оттягивая в стороны крапчатые черно-бежевые крылья, он прощупывал каждую косточку. Затем осмотрел основание хвоста и лапы. Перевернул на спину, начал перебирать перья на груди. Пальцы уткнулись во что-то теплое и противно-склизкое.

– Кажется, в него стреляли. Пуля прошла по косой, но чиркнула прямо по груди. Хорошо, легкие не задеты. Но рана нагноилась и выглядит нехорошо, – сказал он вошедшей Алисе. – Тащи полотенце и перекись из заначки, только шторки закрой предварительно, а то увидят, чем мы тут занимаемся, потом проблем не оберемся.

Сокол стоически терпел промывание шипящей жидкостью, только веки мелко-мелко подрагивали.

– Бедолага, кто же тебя так? Руки бы вырвать и в пятую точку воткнуть, – сердился Рик. – Запретили же стрелять в птиц! Надо заявить в Полицию нравов, пусть расследование проведут. Уму непостижимо, соколов в ближайших лесах и так почти не осталось, куда-то подевались в последние годы, так теперь еще и последних добивают! Тем более, это дербник, их и до прихода Великих здесь мало было…

И тут вдруг птица подняла голову и едва слышно клекотнула. Затем снова бессильно закрыла глаза.

– Пап, он, кажется, не хочет, чтобы про него рассказывали, – шепнула Алиса.

Рик снова странно посмотрел на дочку. Видимо, подозрения Алисы в том, что папа решит, будто она сошла с ума, начали сбываться.

– Давай с мамой поговорим, когда она придет, и вместе этот вопрос решим? – аккуратно перевела она тему.

– Давай. А пока ему нужно намазать грудь, перебинтовать и дать воды. Кормить сейчас не будем, он ранен и ему плохо. Чуть позже мяса предложим, когда оклемается. Надеюсь, он не жрет исключительно живых мышей.

Птицу напоили из пипетки, наложили на раны странную желтую мазь, которую «до плохих времен» обычно прятали в холодильнике за бутылками с натуральным веганским майонезом и прочей дрянью. Перевязали аккуратно бинтами, соединив их крест-накрест на спине, и уложили обратно в колыбель.

Чтобы отвлечься, Алиса села делать домашнее задание по литературе на понедельник. Сокол по-прежнему лежал без сил, не поднимая головы. Рик ушел на кухню варить суп и негромко, но долго ворчал оттуда и на дочку, оставившую булки на столе, и на котов, которые тут же воспользовались ситуацией, надкусив свежие сдобные бока со всех сторон.

– Ты не думай, папа хороший, – шептала Алиса птице, как будто та могла ее понимать. – Просто кошки у нас хитрые, особенно Мистер Киска, который белый, с полосатым хвостиком. Он очень любит хлеб! Мы один раз оставили храмовую ритуальную краюху в сумке после весеннего обряда плодородия, так он залез внутрь и отгрыз большой кусок. Мама потом еще долго смеялась, что кот у нас наполнился священной плодородной силой и может сам благословлять все вокруг, чтобы росло и множилось. Жаль только, благословляет он активнее всего еду, а ее количество потом только уменьшается…

Сокол косил на девочку круглым желтоватым глазом, будто и вправду слушал.

– Тебе совсем плохо, да? Потерпи немного, пожалуйста, мама скоро придет, она на работе помогает старичкам и людям, которые с ограниченными возможностями здоровья, у нее многие выздоравливают, хоть она и не целитель. Великие говорят, что она может души излечивать одним присутствием, потому и на работу эту ее приняли, она все Испытания с первой попытки прошла. Только мама в души не верит, а говорит, что просто совесть надо иметь и сочувствовать тем, кому плохо, вот и весь секрет, тогда все Испытания пройдешь. Ты не умирай, пожалуйста, ладно? Погоди, мама скоро придет… – шептала девочка, повторяя слова про мать, как мантру. Молча наблюдать за мучениями птицы было еще хуже.

Но к вечеру соколу стало совсем худо, он весь горел и временами закатывал глаза, проваливаясь в бессознательное состояние. Рик снова влил ему воды в клюв, но почти вся вылилась назад.

– Не знаю, чем ему помочь, – признался папа. – Умел бы он говорить, а так непонятно, что с ним. Ранение вроде не такое сильное, а он горячий, как печка в старинной избе.

И тут в замке входной двери заскреб, проворачиваясь, ключ. Алиса бросилась в коридор.

– Мама, мамочка! – закричала она, бросаясь вошедшей Илоне на шею. – Мы так тебя ждали! Я птичку нашла, ей плохо, ей помочь надо!

Но Илона слушала ее вполуха. Кивнув, она стала неторопливо разуваться. Из зала выглянул Рик, посмотрел на жену и нахмурился.

– Что-то опять случилось? – спросил он. – На тебе лица нет.

– Случилось, – Илона подняла на домочадцев глаза и странно, будто отрешенно, улыбнулась. – Даже не знаю, с чего начать, но у меня к вам важный разговор.