выхватила эти слова, но если раньше они пугали их обеих, то сейчас казались весьма любопытными.

Свернувшаяся комком, укрытая стопками одеял, в больших наушниках, обклеенных стëршимися звёздами, Ынбëль мирно спала в своём шалаше.

И её утро началось не с молитвы.

И эта простецкая деталь снова заставляла поверить в волшебство.

И почти — расплакаться.

В первое утро теперь уже совершенно новой жизни Ынбёль сделала то, чего раньше делать никогда бы не стала. Для начала выгнала из комнаты Эр-Джея: тот снова был недоволен, но Ынбёль пригрозила рассказать Перси всё, что мелкий вчера наговорил о Лекси, и парнишку моментально сдуло в коридор.

— Стой, — окликнула его Ынбёль. — А почему у вас не запираются?

— У нас, — поправил Эр-Джей. Затем поманил её пальцем и, подведя к другой комнате, указал на кусок фанеры, прибитый к двери. — Это сделали сущности, — с каким-то зловещим удовольствием сказал он. Он говорил так обо всём, в чём понимал хотя бы чуточку больше, чем Ынбёль — очевидно, так выражалось его чувство превосходства. — Эш тоже ценил личное пространство.

Затем он открыл дверь. С внутренней стороны дыра имела неровные края — словно кто-то сначала пробил дверь, а затем обглодал получившееся отверстие, проедая себе путь внутрь.

— Поэтому можешь подпирать дверь стулом, но ненадолго. Услышишь, что кто-то стучится — сразу открывай.

Ынбёль не выдала страха и, махнув парню, вернулась в комнату. Закрыла дверь. Посмотрела на неё, решаясь, но к замку всё же не притронулась — подтащила стул и, наклонив за спинку, подперла.

В их комнате стояло зеркало. Вчера она его не заметила: то было завалено вещами Эр-Джея, но он, проснувшись, звонко чихнул, и произошёл обвал. Последствия разгребать Эр-Джей не торопился, но Ынбёль уже решила, что обязательно заставит его это сделать. Потом.

Она сняла свитер. Волоски на руках тут же поднялись, а кожа покрылась мурашками. Ынбёль поежилась и, дёрнув головой, сняла пижамные штаны.

Оставшись в носках, трусах и хлопковой майке, она прислушалась, не караулит ли кто-то за дверью. Вряд ли кого-то из мальчишек дома интересовали её телеса — судя по вчерашней реакции, они вообще едва заметили, что она девочка, но всё ещё был шанс, что кто-то решит её напугать или Перси захочет подшутить и, например, пульнуть в неё парой огненных стрел. «Для профилактики испуга», — так бы он это назвал. «Ты её убьешь однажды», — ответил бы ему Крис. «Пожалуйста, не обижайте Ынбёль», — добавила бы Лекси, но звучала бы совсем неубедительно.

Ынбёль подвинула зеркало и, чуть отойдя, покрутилась.

За ночь не прибавилось ни одного синяка. Ни одного. Вчерашний подарок Эр-Джея побледнел и, кажется, намеревался зажить уже к концу недели. В остальном её тело было абсолютно чистым, а кожа мягкой как… Как у Лекси.

От осознания захватило дух и душу. Она подошла к зеркалу ближе, разглядывая свое лицо.

Ынбёль всегда предпочитала закрывать глаза чёлкой: всё в собственном лице казалось ей либо слишком болезненным, либо безобразным. Синяки под глазами, что вылезали каждый раз после ночи, полной боли и кровоизлияний, придавали ей вид замученной живодёрами панды. Сероватая кожа, высыпания разной степени тяжести как результат нерегулярного и зачастую скудного питания. Маленький рот, не способный издать ни одного громкого звука, как бы плохо не было. Нос, пожалуй, был самой привлекательной частью этого натюрморта, но мама вечно говорила «не задирай нос», а Ынбёль и не пыталась. Просто такой вот он был тонкий, аккуратный, но с приподнятым (словно в насмешку строгому маминому богу) кончиком. Нос так раздражал маму и прихожан её церкви, что Ынбёль старалась пореже поднимать голову: ходила всегда ссутулившись и закутавшись в миллион слоев футболок, свитеров и шалей — она вечно мёрзла и всегда казалась себе слишком худой.

Отдельным поводом для стыда была грудь, маленькая и едва заметная. Ынбёль даже лифчик не носила, несмотря на то, что ей было уже семнадцать. Мама бы всё равно не позволила купить какой-нибудь красивый лифчик, но Ынбёль хотела хотя бы самый обычный. Ей было стыдно за то, что надеть его совсем не на что, и за то, что сделать это очень хочется — это ощущалось неправильным на всех уровнях сознания. Мама бы сочла это порочными мыслями. Девочки в школе, если бы вдруг заметили, наверняка бы засмеяли. А мальчики… Ох, о мальчиках Ынбёль думать и вовсе боялась. Куда ей?

Даже сейчас, будучи абсолютно здоровой, Ынбёль боялась думать о чём-то подобном. Всё ещё не Лекси, с сожалением подумала она. Всё ещё Ынбёль.

«Или не совсем», — дружелюбно шепнул кто-то внутри.

В дверь поскреблись. Ынбёль быстренько пнула по стулу, сбивая его и бросая в сторону. Торопливо разоделась в старые вещи, покрутилась по комнате и нацепила безделушки, радостно принесённые Лекси прошлой ночью. Наверняка это мизерная часть её коллекции. Бусы из разрисованных иконок не смутили, а заколка-яблоко показалась необычайно милой.

Ынбёль кое-как отодвинула шторы, чтобы разглядеть украшения. Хмыкнула: мама тоже принесла яблоко в день её смерти, а потом всё изменилось. Фруктовая предвестница.

— Ты на завтрак идёшь?! — зашумел Эр-Джей. — Только сегодня провожу, потом сама ходить будешь!

Господи, привычно подумала Ынбёль, спасибо тебе за…

Но молиться больше было не нужно. Ынбёль и не стала.

* * *

Каждое её утро теперь напоминало неистовое сумасбродство. Эр-Джей, что сваливался со своей кроватной вышки. Лекси, с милым ошейником и страшным грохотом бегающая за Вёльвой. Чих Эша, который обязательно оказывался пророческим. Крис и Джебедайя, топающие по крыше в попытке её залатать, не сломав шеи. Перси, пару раз поджигающий огнетушитель.

Но неизменной оставалась одна деталь.

Вернее — её отсутствие. Молитвы. Время, что она прежде тратила на неё, она теперь тратила на изучение дома и быта его обитателей.

Одним вечером вместо молитвы она обошла дом кругом и выяснила, что снаружи это самое обыкновенное, хоть и довольно старое здание. Прежний её дом тоже был старым, но выглядел гораздо хуже: этот хотя бы красили раз в десяток лет, судя по трещинам на краске.

В другое утро, не найдя Эр-Джея, она осмелилась пройтись по дому в одиночку и сделала новый вывод: внутри дом не существовал вообще. У них были комнаты: Эш с Джебом жили в той, что напротив лестницы. За стенкой была их с Эр-Джеем комната, затем ванная. Дверь меж двух стен вела в комнату Верховного, а напротив ванной была комната Лекси и Перси. Однако во всё это она не верила, потому как частенько, поднимаясь по лестнице, не видела двери в комнату Эша и Джеба: её можно