де Морган, П. Паллари), что шелль, ашель и мустье составляют три «неразрывно связанные» культуры. Объясняется это тем, что около Гафсы инвентарь, относящийся к этим трем периодам, был найден в совместных залеганиях. В каменоломне Мартин, около Касабланки, шелль и ашель также обнаружены в одном культурном слое. Но в настоящее время можно, очевидно, считать доказанным, что эти три культуры не существовали одновременно, а сменялись одна другой, в той же последовательности, что и в Европе. Ашель представляется нам результатом развития шел ля. И для первой и для второй культуры наиболее характерным орудием является рубило или ручной топор. Его формы, сначала грубоватые, приобретают в период ашеля большее совершенство и разнообразие. Загадку совместного залегания мустьерских и ашельских орудий, возникшую после раскопок М. Колиньона в районе Гафсы в 1887 году, очевидно, разрешил Р. Вофрей, доказавший, что тектоническое поднятие грунта вызвало смещение культурных слоев с орудиями этого типа. Мустье появился позже, может быть, значительно позже ашеля и, по-видимому, ведет свое начало не от вытесненной им техники двусторонне обработанных орудий (бифасов), а от совершенно иной, так называемой техники отщепов, получившей название леваллуазской. Для этих мустьерских орудий (остроконечники и скребки) характерна прежде всего обработка с помощью обтесывания и тщательность ретуши.

В результате развития мустьерской индустрии появились орудия с черенком, типичные по классификации Рейгаса для атерийского периода (по названию стоянки в Бир-аль-Атере в районе Нементша в юго-восточной части департамента Константина), которые в свою очередь сменились в Сахаре непосредственно неолитическими орудиями. Но не всюду ашель уступил место мустье; при некоторых не вполне выясненных условиях он развился в культуру, которой Рейгас дал название сбайкийской (по месту находки в Бордж-аль-Обайкия в Джебель-Дремин в юго-восточной части департамента Константина). Эта культура, для которой характерны остроконечники листовидной формы, напоминающие формы солютрейского типа, свидетельствует о завершении в Северной Африке производства двусторонне обработанных орудий (бифасов).

Само собой разумеется, что в данном очерке не могло быть отражено мнение всех исследователей доисторического (периода. Предпочтение отдавалось тем положениям, в которых сходится большинство ученых. Но выявление точки зрения большинства становится непосильной задачей, как только мы обращаемся к кардинальной проблеме — проблеме продолжительности этой эволюции. Настоящая пропасть лежит между теми, кто вслед за аббатом А. Брейлем считает эволюцию «исключительно медленной», и теми, кто во главе с М. Буллем выступает в поддержку краткой хронологии, то есть доводит шелль до гюнцского оледенения, а также теми, кто приурочивает его к последнему межледниковому периоду. Разница составляет сотни тысяч лет. Так или иначе в Северной Африке, как и в других странах, продолжительность эпохи нижнего палеолита огромна не только по сравнению с историческим периодом, но с неолитом и даже верхним палеолитом.

На протяжении тысячелетий люди прошли через неведомые нам испытания и превратности судьбы. Нам ничего не известно о тех, кто оставил после себя шелльские или ашельокие орудия. Мы можем восстановить только облик «рабатского человека», жившего в мустьерский период или же незадолго до него: низкорослого, с огромной головой, удлиненным лицом и плоским черепом, наделенного весьма посредственными умственными способностями. «Рабатскому человеку», как и похожему на него неандертальцу, были, очевидно, недоступны какие-либо «интересы эстетического и нравственного порядка» (Буль и Валлуа). Первобытный африканец жил в теплом и влажном климате и в борьбе с богатой и неспокойной фауной находил все необходимое для своего повседневного существования. Мы, несомненно, вправе предполагать, что в конечном счете он повиновался лишь велениям инстинкта самосохранения.

Верхний палеолит. Верхний палеолит представлен в Северной Африке значительно более многочисленными стоянками, чем нижний палеолит, особенно если, по настоянию некоторых ученых (Р. Вофрей, А. Рульман), отнести к верхнему палеолиту «изобилующую» по всей стране атерийскую культуру, относимую другими исследователями к среднему палеолиту. Не следует думать, что обилие археологических данных помогло специалистам прийти к единым выводам. Скорее, наоборот. Один факт, однако, не вызывает сомнений: наличие двух археологических «провинций», представленных одна капсийским типом, вторая — муильским, бесспорно являющимся всего лишь «побочной фацией». Нельзя утверждать, что характерные для этих периодов орудия существовали абсолютно одновременно, но возможно, что они хотя бы частично совпадали во времени.

Капсийская культура ведет свое название от стоянок в районе Гафсы (латинской Капсы) на юго-западе Туниса, где Ж. де Морган впервые нашел орудия, свойственные этой культуре. Наиболее типичная для нее стоянка находится в аль-Мекта. Капсийская культура известна также под названием гетульской (П. Паллари), которое в настоящее время не употребляется. Она распространена на юге Туниса, главным образом в районе самой Гафсы, и на юге департамента Константина. Открытия последнего времени показали, что, вопреки принятой ранее точке зрения, южная граница капсийской культуры не совпадает с северной границей Сахары. По-видимому, начиная с верхнекапсийского периода капсийская культура распространилась по всему Магрибу. Следовательно, мы сталкиваемся в данном случае с явлением последовательной колонизации периферийных областей, которая с приближением неолита захватывает даже Сахару.

Капси является в основном периодом «раковинных куч». Так Латапье назвал искусственные холмики, высота которых почти никогда не превышает 10 м, а размеры, чрезвычайно различные, доходят до 50 м в ширину и 150 м в длину. Эти холмики состоят из скоплений золы, орудий труда, костей человека и животных, а главное, раковин моллюсков, которым они обязаны своим названием. Необходимо отметить, что такие же скопления встречаются в некоторых местах под скальными навесами, например в Абри Кларион, около Мулареса (юг Туниса). Эти всякого рода остатки представляют собой следы стойбищ или поселений далекого прошлого. Находимый в них инвентарь характеризуется появлением микролитов правильной геометрической формы и микрорезцов, количество которых увеличивалось по мере развития капсийской культуры. В некоторых областях раковинные кучи расположены необычайно густо. Латапье, например, отыскал 42 кучи в радиусе 30 км вокруг Тебессы и Дебружа, на дороге из Корнея в джебель (горы), а Форта обнаружил там же 6 куч на расстоянии 12 км. По всей Северной Африке можно насчитать несколько сот, если не тысячу раковинных куч.

Если в отношении нижнего палеолита установлено типологическое соответствие инвентаря, найденного в Северной Африке и Западной Европе, то характерные черты капсийской культуры не (прослеживаются на северных берегах Средиземного моря. Высказанная в свое время гипотеза о происхождении ориньякской культуры от капсийской сейчас отвергнута наукой. Типичные для капси орудия, то есть орудия нижнекапсийского периода, нигде не найдены поблизости от моря, а следовательно, не могли быть перенесены в Сицилию и Италию. Что касается происхождения капсийской культуры, то, по мнению Р. Вофрея, ее корни следует искать в Египте. Но установленное археологами хронологическое совпадение капсийской культуры с себильской в районе Асуана не настолько достоверно, чтобы позволить перейти от предположений к полной