Когда две недели спустя Джеймс заехал к матери, он не заметил перестановку. —Прекрасно выглядишь! – выдал он дежурный комплимент, коснувшись губами ее щеки, – надеюсь, что у тебя все в порядке?

Камилле очень хотелось рассказать сыну о тех тяготах, которые ей пришлось пережить из-за проклятой искры, но она заставила себя промолчать, так как всегда гордилась своей приверженностью правилам хорошего тона. Правило же номер один гласило: «Никогда не жалуйся и ничего не объясняй». Хотя Джеймс наверняка разделил бы ее досаду из-за вынужденных расходов, сочувствия бы он не высказал. Собственно избытком этого чувства не страдала и сама миссис Уэст, полагая, что каждый сам должен отвечать за свои ошибки. И потом – в сострадании есть какая-то нотка жалости, которая совершенно недопустима в общении людей ее круга. И все же самое неприятное, если Джеймс подумает, что такая оплошность неудивительна в ее возрасте. Но разве уместно говорить о возрасте в какие-то 67 лет?

Взглянув в висевшее у входа большое венецианское зеркало, Камилла поправила воротничок блузки из плотного белого поплина и потвёрже зафиксировала на лице улыбку. Нет, определенно она выглядит гораздо моложе своих лет, а чувствует себя вообще сорокалетней! Окончательно решив промолчать о случившемся, она задвинула засов на входной двери, и прошла вслед за сыном в гостиную.

– Как хорошо, что ты смог приехать, – миссис Уэст незаметно отодвинула поднос с чашками от края стола – нам надо кое-что обсудить. Тебе один кусочек сахара или два? В воздухе разнесся сладковатый аромат «Earl Grey». Налив чай сыну и себе, Камилла надела на чайник забавную грелку в виде дирижабля.

– Два, пожалуйста, – Джеймс принял чашку из рук матери и откинулся на спинку кресла, едва не задев серебряный поднос. – Спасибо, молока не надо. Если не возражаешь, давай перейдем сразу к делу, а то у меня сегодня важная встреча, и не хотелось бы опаздывать.

По правде говоря, важная встреча должна была состояться послезавтра, но через два часа начиналась прямая трансляция матча регби, а поединок национальной сборной и команды из Новой Зеландии Джеймс не согласился бы пропустить ни за какие коврижки. И оторваться хотелось по полной – в баре, с друзьями, а не в стерильной тишине маменькиной виллы.

Он провел рукой по стремительно лысеющей голове. Досадные воспоминания о густой шевелюре юности он гасил доводами о престиже и элегантности залысин. Впрочем, своей внешностью Джеймс был вполне доволен – высокий, подтянутый, с внимательным взглядом темных глаз, которому он мастерски придавал выражение заинтересованности или сожаления, оставаясь при этом совершенно равнодушным к своему собеседнику.

– Так о чем ты хотела поговорить?

– Рождество уже совсем близко, – Камилла бережно поправила грелку на чайнике – я надеюсь, у тебя не изменились планы и ты проведешь его здесь, в родительском доме?

Рождественский ужин, которому предшествовала раздача подарков, все еще оставался главным праздником года, который полагалось проводить в родительском доме. Наряженная сверкающая елка, хвойные ветки, повешенные под потолком и на окнах гирлянды разноцветных мигающих миниатюрных свечек – конечно, электрических. В домах католиков повсюду стояли миниатюрные ясли, главным персонажем которых был окруженный всеобщей любовью хорошенький игрушечный младенец.

Протестанты такой популяризации святого имени не принимали, поэтому вместо яслей полагалось наличие круглого венка, в густом плетении хвои и листьев которого имелись крепления для свечей. Настоящие свечи стояли повсюду и их мягкие колышущиеся язычки придавали фантастический характер самым обыденным предметам домашнего обихода.

Рождественские воспоминания детства Джеймса нельзя было назвать однозначно счастливыми – ребенок чувствовал лицемерие родителей, чьи частые размолвки тщательно маскировали к рождественскому вечеру, натянутость улыбок и фальшь комплиментов, которыми мать встречала приглашенных погостить родственников отца, да и подарки мальчик получал не те, на которые он недвусмысленно намекал сначала Санта-Клаусу, и позднее уже напрямую родителям.

Однако обаяние Рождества способно было смягчить самые черствые души и растопить самые бесстрастные сердца – даже если на совсем короткое время. Ведь в этот вечер христианские дома казались декорациями старой волшебной сказки, когда у тебя есть дом, где тепло и уютно, где тебя любят и где добро обязательно побеждает зло. В конце концов, именно на Рождество его всегда забирали домой из интерната, куда, следуя семейной традиции, его отдали в шестилетнем возрасте. Во всех отношениях Рождество было Праздником с большой буквы и Джеймс не видел причин для отказа.

– Конечно, мама, все остается без изменений. Мы обязательно приедем.

– Мы? – Улыбка Камиллы стала еще лучезарнее. – Что ты имеешь в виду, говоря «мы»?

– Ольга и я, мы с удовольствием проведем Рождество с тобой, с дядюшкой Шоном, с тетушками и с драгоценными кузенами-кузинами. Маргарет, Питер, Майкл и Крис. Я никого не забыл? Джеймс широко раскинул руки, словно предвкушая радость родственных объятий.

– Список приглашенных еще не готов, но я сразу же тебе его перешлю – отозвалась Камилла.

Предполагаемый приезд «этой девушки», как предпочитала называть Ольгу миссис Уэст, не был для нее неожиданностью. Но в ее планы он не входил.

– Меню праздничного стола будет таким, как ты любишь, Джеймс: индейка, утиный паштет, ветчина – конечно, йоркширская, из Кренсвика. Кстати, твой любимый соус из крыжовника будет совершенно особенным – я сама приготовлю его из ягод нашего сада. Знаешь, кусты замечательно плодоносили этим летом. Ну, а рецепт рождественского пудинга позволь мне сохранить в секрете. Это ведь мое ноу-хау! Но залить его ромом и поджечь я попрошу тебя. Джеймс, ты меня слушаешь?

– Я весь внимание, мама! Просто глотаю слюнки! – воскликнул молодой человек, рывком пододвинув кресло. Стоявшие на подносе чашка и молочник тонко звякнули. «Как хорошо, что я вовремя отодвинула от края сервиз», успела подумать миссис Уэст, продолжая перечислять те аппетитные блюда, которые появятся на праздничном столе.

– Словом, все будет так, как и должно быть. И вот еще что – она доверительно понизила голос, – Джеймс, прошу тебя, давай не будем нарушать традицию. Рождество праздник семейный, спокойный, посторонний может заскучать.

О Боже! По правде говоря, скучал в обществе родственников сам Джеймс, и присутствие Ольги весьма разнообразило бы рождественские посиделки. А элегантность и остроумие, с которыми она парировала бы мелкие уколы Камиллы (в том, что они будут, и в изрядных количествах, Джеймс нисколько не сомневался), превратило бы ужин в забавное представление. Разве можно упустить такую возможность поразвлечься? Скрыв довольную усмешку, Джеймс обратился к матери: «Мама, ну что ты говоришь, Ольга ведь не ребенок, которого ведут в Диснейленд. Развлечения здесь совершенно не причем». Он встал и прошелся по комнате.

– Я ошибаюсь, или у тебя действительно новый диван? И кресла? Я что-то не вижу особой разницы со старыми. Уж не выиграла ли ты в лотерею? – Облокотившись на каминную полку, он испытующе взглянул на мать.