В документе Конев также описывает несколько эпизодов встреч с Уборевичем.

«Первый раз я его видел в Приморье в 1923 году, когда он приехал инспектировать 17-й стрелковый корпус. Тогда он грубым образом обращался с людьми, “вздернул” корпус, как это у него бывало. Среди комсостава началось законное недовольство. Я как комиссар корпуса крепко с ним сцепился и получил от него оценку бузотера, ругань, но своего добился, он вынужден был собрать комсостав и смягчить обстановку.

В 1929 году я его встретил в Московском военном округе, которым он командовал, а я был командиром 50-го стрелкового полка, на сборах пулеметчиков и комполков в Кунцево».

В 1937 году Конев, в то время командир 37-й дивизии в Белорусском военном округе, был вызван Уборевичем в Смоленск. Там решался вопрос о кадрировании дивизий[5]. Сначала Уборевич направил Конева в строительный отдел, чтобы обсудить план строительства для 37-й дивизии, но предложенный план комдива не удовлетворил. На состоявшемся совещании он опротестовал все предложения, заявил о своем несогласии и отправился на другое совещание, которое затянулось до 18 часов.

«После совещания Уборевич приказал доложить начальника строительного отдела округа. Я не согласился с обозначенными деньгами и типом строительства, заявил, что ничего не получится с кадрированием без средств и без плана Генштаба. С типом построек я тоже не согласен, будут только одни неприятности для дивизии. Тогда Уборевич сказал: “Раз комдив не согласен, то мне что, больше всех надо? Буду докладывать вопрос наркому, а потом решение сообщу”. Потом обратился ко мне: “Вы обедали?” Я сказал: “Нет”. Уборевич предложил мне поехать к нему на квартиру пообедать. На квартире нас встретила пожилая женщина, которая его обслуживала. Он сразу же справился о ее здоровье. Она ответила, что ей нехорошо. Он тут же по телефону вызвал врача из штаба округа, который прибыл через 5 минут и был с нами до окончания обеда. Обед был готов быстро, Уборевич знал, что я болею желудком и предложил уху и рыбу. За обедом он говорил об испанских событиях, о том, что командиры из нашего округа ведут дело хорошо, что очень доволен этим Сталин, Ворошилов, что наши летчики хорошо бьют немецких, что школа округа оправдывает себя на деле.

Обед занял всего 15–20 минут, потом мы вышли в кабинет, где он начал куда-то звонить. Я ему сказал, что взаимоотношения среди высшего комсостава нашего округа ненормальные. Есть командиры, которые даже не здороваются друг с другом. Потом он звонил по телефону, спрашивал, есть ли машина, сунул мне на прощание руку, сказал: “Я занят, нужно ехать”. Я настолько был удивлен этой неожиданностью, что быстро покинув квартиру, забыл портфель в прихожей. Только я закрыл дверь, вспомнив о портфеле, хотел звонить, а он уже открывает дверь и передает мне портфель».

Это была последняя личная встреча Конева с Уборевичем. О том, что он арестован, отец вскоре узнал на партийной конференции Белорусского военного округа.

Отношения Конева к комкору, начальнику одного из главных управлений Красной Армии Б. М. Фельдману, судя по заявлению в ЦК, было менее уважительное. Фельдмана он знал с 1924 года, когда служил комиссаром на Дальнем Востоке. В документе отец так оценивает его качества:

«По целому ряду вопросов я с ним тогда “дрался” и был не согласен. Помню, на военно-политическом совещании корпуса я выступал против него по вопросам дисциплины в РККА». Упоминает Конев и о «слащаво-барской линии к делу и людям», охарактеризовав Фельдмана как партийца с “болотными настроениями”.

Отец был свидетелем создания буферной республики в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Дальневосточная Республика (ДВР) была образована в очень сложной международной и внутриполитической обстановке, что было обусловлено необходимостью предотвратить военное столкновение Советской России с Японией, обеспечить условия для ликвидации интервенции и Белого движения.

Советская Россия признала ДВР, оказывала ей помощь. При поддержке России была сформирована регулярная Народно-революционная армия (НРА). Войска НРА сражались с атаманом Семеновым и бароном Унгерном[6], с японскими интервентами, которые под натиском наших войск были вынуждены покинуть Приморье. Командующим войсками НРА в 1922 году был В. К. Блюхер, а отец – комиссаром штаба.

В архиве отца сохранились воспоминания о Блюхере. Эти воспоминания, с небольшими сокращениями, я здесь публикую впервые.

Кстати, в первой семье отца долгое время хранилась семейная шкатулка Блюхеров, присланная Анне Ефимовне Коневой после ареста Блюхера как врага народа. Спустя годы эта шкатулка была вновь передана его семье.

«Обстановка на Дальнем Востоке, куда двигалась Красная Армия после разгрома Колчака, была действительно крайне сложная, чреватая многими опасностями.

На Дальнем Востоке оказались многие уцелевшие белогвардейские части под командованием разных генералов и атаманов; там орудовали эсеры, меньшевики, местная буржуазия, а за их спиной стояли вооруженные до зубов войска Японии, США, а из Маньчжурии грозили реакционные китайские генералы.

Надо было разгромить белогвардейцев, изгнать интервентов, освободить Дальний Восток и при этом не вступать в войну с Японией.

По предложению В. И. Ленина была создана Дальневосточная Республика (ДВР) и сформирована Народно-революционная армия (НРА), главкомом которой был назначен Василий Константинович Блюхер.

Мне довелось работать с ним, поскольку я был назначен комиссаром штаба НРА.

Нельзя было не поражаться громадной работоспособности и таланту Блюхера как полководца, политика и дипломата. Ведь он никогда нигде не учился командовать войсками (а НРА по-нынешнему фронт), не учился и дипломатии.

У Василия Константиновича было острое классовое чутье, опыт работы с людьми и прирожденный дар, позволявший ему верно оценивать обстановку не только перед своим фронтом, но и во всей Азии, где переплетались и сталкивались интересы разных стран.

В. И. Ленин настаивал на том, что “вести войну с Японией мы не можем и должны все сделать, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но если можно, обойтись без нее”.

Для этого нужно было разгромить белогвардейцев, лишить японских и иных интервентов опоры на территории нашего Дальнего Востока. И это сделала Народно-революционная армия под командованием Блюхера.

Блюхер был замечательный организатор. Он объединил усилия своих красноармейских частей с усилиями партизанских отрядов, действовавших на Дальнем Востоке, преодолел элементы партизанщины, анархии, чтобы добиться поставленной цели. Авторитет Блюхера был непререкаем. Его отличительной чертой была способность охватить обстановку на Дальнем Востоке в целом: и оперативно-тактические детали, и конкретные задачи, решение которых ведет к победе. Это особенно проявилось в знаменитом штурме Волочаевки.