оторвала от подола и причудливых рукавов своего платья посеревшую от мокрой грязи, прежде меловую ткань.

— Это подойдет?

— Думаю, да. Мы можем отрывать по лоскутку и привязывать к ветвям деревьев. На темном фоне белая ткань должна выделяться, — заключил Бран, хлопнув своим кулаком по ладони другой руки.

— Мы пошли, а ты, Девин, будь начеку. Если что, кричи. Надеюсь, мы сможем тебя услышать и вернуться к этой прогалине.

Девин лишь неуверенно кивнул, прильнув к вздыхающей от боли Арин. Затем, когда Ниса и Бран наконец скрылись за корявыми ветвями жутких, чернеющих своими темно-зелеными иглами елей, он предался своим основательным соображениям. Все его мысли сейчас были направлены на одну лишь Арин. Он размышлял о том, почему до смерти, до исступления боится потерять эту маленькую рыжеволосую девочку. В нем таилось пробирающее до самого основания чувство, заполняющее его до краев, подобно тому, как липкий каштановый мед заполняет дубовый бочонок. Нет, это было далеко не влечение первой, обманчивой влюбленности. Не симпатия к ее очаровательному личику с заплаканными темно-карими глазами, очаровывающими своей прозрачностью и легкой болезненной припухлостью. Не желание окунуться в ее благоухающую, бронзовую копну непослушных волос. Не влечение к ее юному телу с раздавшимися подвздошными косточками, теплой и липкой от пота веснушчатой шеей и слегка виднеющимся за тонким льняным платьицем нежно-розовым, налитым переходным возрастом бюстом. Это было иное чувство, более сложное для ясного понимания. Ощущение настоящей ответственности за ее жизнь. Но отчего он был так полон этим желанием?

Посмотрев на вяло свисающие вдоль девичьего тела руки и слегка приоткрытый в стенаниях рот, Девин неожиданно осознал истинное происхождение своих чувств. Он будто вновь стал юным мальцом, упрямо читающим канон, стоя на ободранных коленках, и просившим Богиню Нанну о помиловании, о выздоровлении, о жизни. Арин была одухотворенным напоминанием о его давно покоящейся на деревенском кладбище под сенью цветущих румянцем кремово-розовых пионов младшей сестре Сьюлин. Тогда, семью годами ранее, он не смог испросить для нее прощения. Глядя в ее очаровательное личико, еще не успевшее принять окончательную форму и стать по-настоящему девичьим, но уже увядающее на глазах, подобно бабочке-однодневке, от необратимой болезни, Девин не мог сделать ровным счетом ничего. Все семейство Линчей спешно готовило поминальную по еще не отошедшей в иной мир Сьюлин, пока он неустанно просил ее побороть тиф и выжить любой ценой.

Сейчас он был совсем не тем юным глупым мальчишкой, который уповал и сетовал на молитвы и бога. Девин знал, что может надеяться лишь на человеческие силы и возможности, а не на эфемерных повелителей мира. На собственной характер и недюжинную смелость.

— Я хочу немного вздремнуть. Покараулишь наш с Арин сон, крепыш? — ядовито бросил Фиц, перекатываясь с одного бока на другой. — Все же именно ты виноват в том, что я такой ослабленный.

— Хорошо, — спокойно ответил Девин, не желающий снова натворить дел, о которых впоследствии станет жалеть. Ночь была ему не товарищем, а доверять свой покой и покой Арин такому человеку, как Фиц, было, как минимум, неразумно.

Оранжево-золотые ажурные листья, тихонько перешептываясь, спадали с древесных ветвей и, кружась в удивительно завораживающем танце, скользили над запрокинутой к звездному небосводу головой Девина. Казалось, лес таил в себе множество загадок и был одним чудным двуликим существом. Одно его лицо было мрачным и пугающим хвойным, вечнозеленым монстром, окутанным воем, цоканьем и иными, угнетающими естество, животными звуками. А другое — девственно-ярким, бурым, алым и янтарным. Молодой девой, дарящей путникам мир и покой. И обе эти личности были по-разному, по-особенному притягательны для Девина, таившего в своей широкой душе толику романтизма и сентиментальности.

Ночь в бодрствовании обещала тянуться мучительно долго, но разве мог Девин, ощущая это безмятежное умиротворение, не поддаться сладким объятиям дурманящего разум Морфея?

Глава 5

Ниса и Бран спешно шли по темным закоулкам мрачного лесного лабиринта, попутно оставляя на каждой низко растущей ветви — будь то спаленное осенней сухостью дерево или всего лишь пушистый кустарник — оторванные светло-серые кусочки ткани. Они не знали, смогут ли отыскать необходимые для скорого излечения Арин травы, но чувство надежды и неутомимая тяга помочь борющейся с болезнью девочке вела их дальше, вглубь чащобы, несмотря на голод, жажду, свинцовую боль в мышцах и нечеловеческую усталость, вызванную долгой и мучительной дорогой. Глаза их с тяжелыми сонными веками вязко слипались, а увесистые головы коротко кивали, клонясь ко сну, и только мелко моросящий дождь слегка бодрил уставших путников своей леденящей осенней влагой. Пугающие звуки становились все громче, сбрасывая с себя ореол таинственности и постепенно обрастая мышцами, костями, кровью и плотью. Ниса часто вздрагивала при всяком, неожиданно проявляющемся лесном шорохе или хрусте, будто за каждым из чахлых кизилов притаилось нечто опасное. Но вскоре понимала, что это злодей-ветер играет с ней в свою причудливую игру, стараясь спугнуть и довести девочку до умопомрачения. Прищурив глаза, она изучала густые глинистые овраги и маленькие, набухшие от сырости, омертвевшие кусочки коры, валяющиеся прямо под ее истоптанными в кровь ногами.

— Напомни-ка мне, Бран, что именно мы ищем? — спросила Ниса, умышленно нарушив царившую между ними оглушающую тишину.

Бран вздрогнул от внезапно обращенного к нему голоса, затем, быстро собравшись, дабы не разрушить иллюзию своей решительности, и немного приосанившись ответил:

— Я не совсем в этом уверен, но, кажется, доктор Рэй говорил однажды, что будра плющевидная помогает при переломах. Думаю, мы сразу ее приметим, если увидим. Это многолетнее растение выглядит как обыкновенный сорняк.

Ниса слегка сморщила свой крохотный белый носик, ей было холодно. Все ее льняное платье налилось мокрыми холодными каплями, затекающими под воротник, вышитый белой нитью, и доходящими до неприкрытых частей тела.

— Боюсь, это мне совсем ни о чем не говорит. Тут этих сорняков пруд пруди и каким образом я должна понять, какой из них это бу… бу… Короче говоря, эта белиберда, а какой — обыкновенная амброзия?

Бран слегка усмехнулся. Порой он забывал, что далеко не всем людям известны виды, свойства и внешний вид различных трав и растений. Более того, подобных ему и лекарю Рэю, ведущему свою врачебную деятельность в Ардстро, людей, всерьез интересующихся травничеством, можно по пальцам пересчитать.

— Прости, что не ясно изъясняюсь, у меня это часто бывает, — сказал Бран, подойдя к девочке чуть ближе, чтобы она могла расслышать его сниженный на полтона говор и хоть на минуту почувствовать себя в безопасности.

— У этой, как ты выразилась, белиберды фиалковые соцветия