это растение посвящено Друникене. Кроме того, вымазанные пеплом ладони, удушение шнурком, 19 день, все это говорило о том, что девушки были принесены в жертву Друникене с целью воплощения духа богини в седьмой жертве, которая должна приноситься с пролитием крови. Т. е. следовало ожидать седьмого убийства, и язычники лишь искали или ждали седьмую подходящую жертву. Лявон скептически выслушал монаха. Он и сам давно подозревал, что все эти убийства были совершены на религиозной почве и что в городе действует не одиночка-убийца, а целая группа, но для него это была всего лишь версия, требующая подтверждения. Он спросил у отца Казимеша:

— А зачем они это делают? Чего они хотят?

Монах после недолгой паузы ответил:

— Долгое время ученые не понимали в чем функции Друникене, не могли составить ее родословную, понять за что она отвечает. Откуда вообще взялась. Да и сейчас это не совсем ясно. У меня есть некоторые собственные догадки. Мне думается, что Друникене демон, который способен воплощать грёзы, делать воображаемые миры реальными. Но для того, чтобы пробудить ее силу нужно, чтобы она воплотилась в своей седьмой жертве. Стала сама реальной. Седьмая жертва даст начало Великому Воплощению, когда материализуется не только сама богиня, но и мир, избранный ею. На протяжении многих столетий существования Друни этот обряд проводился не раз, и я подозреваю, что мы врядли сможем знать подлинную историю города, ибо каждый раз реализовывая очередную грезу остальные начинают ее принимать за действительность. Я оставлю вам книгу вашего друга из которой можно узнать историю города, читайте ее внимательно и вам станет понятно, к чему все идет сейчас.

И монах ушел, оставив Лявону книгу Карновского «Легенды и были города Друни». Из этой книги Лявон помимо прочего вычитал и то, что кроме седьмой жертвы нужен еще и Проводник, который должен быть потомком жреца Друникене, т. е. из рода Яруна. В книге имелась краткая справка о культе Друникене и там упоминалось о двух обрядах, которые назывались Воплощением малым и великим. В чем суть этих воплощений и как происходит сам обряд в книге сказано не было, но конечно же можно было ожидать, что это знает отец Казимеш. Однако Смуткевич, по характеру своему человек крайне недоверчивый и готовый подозревать любого, сразу же заподозривал и монаха. Да и вообще откуда он вдруг взялся в городе? Этот монах. Инспектор установил за ним наблюдение, которое не дало практически никаких результатов, так как он почти не покидал стен монастыря. Оставалось много неясных вопросов, хотя и было уже понятно, что все убийства носят ритуальный характер. Несколько прояснить это дело мог только специалист и Смуткевич вынужден был теперь уже сам пойти к монаху. Монастырь располагался в самом центре города. Это длинное оранжевое двухэтажное здание в форме буквы Г. Оно вплотную примыкало к костелу святой Терезы, так что монахи могли, не покидая здания монастыря бывать на богослужениях. Длинный монастырский коридор с серыми однообразными стенами был бесконечен. Пока он еще не заполнился благообразными монахами и отец Казимеш был единственным его жителем. Он как будто ждал Лявона. Выслушав Смуткевича монах объяснил инспектору, что вряд ли сможет ему помочь, он лишь смог указать, на очевидные факты, направить его по нужному руслу. Однако он объяснил, что его друг, настоятель храма Архангела Михаила, отец Анатолий, в свое время вместе с ним учившийся в университете, но почему то сделавший выбор в сторону схизмы. Тем не менее отец Анатолий тщательно изучал ритуалы Друникене, и лучше всех знает, что к чему. Но прежде чем к нему идти Лявону стоило бы прочитать монастырскую летопись, где записана подлинная история Друни. Теперь, когда он знает эту историю со слов его друга Карновского, ему стоит познакомиться с тем, что было на самом деле. И он, как человек аналитического ума, без сомнения определить, где истина, а где ложь.

Монах передал Смуткевичу увесистый фолиант. Он советовал прочитать его как можно скорее, тогда ему будет понятно дальнейшее, то что скажет отец Анатолий. За ночь фолиант, текст в котором был написан крупными буквами и по-польски, Смуткевич, хорошо понимавший этот язык, одолел. Действительно история Друни, изложенная там сильно отличалась от той, что была у Карновского, в его книге. Друнь город который позже всех принял христианство. Когда уже обе части и Литва и Польша объединились в одно государство Речь Посполитую, и король единый был и все вокруг веры одной (ну по крайней мере принадлежали к христианству разных конфессий), Друнь продолжала коснеть в своем язычестве. Миссионеры, посылаемые сюда предавались мучительной смерти и многие из них были прославлены как святые. В истории Речи Посполитой большая часть мучеников за веру пострадало именно от друньских язычников. И вот благочестивый король польский Сигизмунд послал в город смиренного и кроткого рыцаря-миссионера Соколовского и он с небольшим отрядом верных воинов Христовых, отправился в город, где с великой кротостью и смирением проповедовал Христа и обратил практически весь город. Однако в Друни оставалась малая группа самых верных и фанатичных сторонников Друнекене, которая продолжала ей поклоняться, несмотря на то, что сами члены этой группы внешне приняли крещение. Поощрял их коснеть в темной вере последний жрец богини, Ярун. Говорили, что семь его дочерей — красавиц на самом деле злые колдуньи. Жители деревень, находящихся в округе Друни, боялись сестер, твердо веря, что они способны принести страшные беды, если их чем-то обидеть. Ярун с дочерями жил в доме, который располагался в Долине Семи Дев. С трех сторон долину окружал древний лес. Его называли священным и ходили слухи что где-то в глубине его находится святилище Друникене и там приносят человеческие жертвы.

Отважный воин Христов князь Соколовский, с небольшой дружиной отправился в логово Яруна, чтобы убедить его отказаться от своего нечестия. Однако князь так и не вернулся в город. Спустя несколько дней растерзанные тела воинов князя нашли в лесу, рядом с капищем. А самого князя повешенным на одиноком дереве посреди поля. Здесь история излагалась почти так же как у Карновского, но интерпретация была совсем другая.

Все это навело Лявона на ряд мыслей. Первая была довольно проста: или монахи или Карновский врут, кто-то из них. Смуткевич был абсолютно убежден, что верна только одна версия событий. Не может быть истинными разные версии. Вторая мысль вытекала из первой: зачем это вообще все надо, и зачем это надо было именно Кастусю, какой смысл ему заниматься подлогом, скорее в этом можно было заподозрить монахов. Ну