И была у них ночь. Страстная, бурная. Михаил выложился, ублажая Марину так, как, пожалуй, не выкладывался с тех пор, когда последний раз перед армией был с Надеждой. Он тогда хотел оставить о себе, как о брутальном самце, самые яркие воспоминания, забыв о своем наслаждении. Удалось. Наденька даже лила слезы, дрожа в экстазе. Ну и что? Вот и сейчас Марина просто выла под ним. Но он не верил. Ни в будущее, ни в настоящее, ни в Бога, ни в черта. Никому и ни во что.

А в следующую ночь Родин снова сидел на складе «Заря». Вернее, не сидел. Он сразу пошел в конец зала, где находились заинтересовавшие его ящики с предполагаемым титаном. Неужели он и впрямь сейчас стоит так дорого? Там ведь навскидку не меньше тонны этой злополучной проволоки и еще тонна листов. Вот и считай, как сказал Василич.

Для начала Михаил решил пересчитать ящики, в которых лежали бухты проволоки. Поскольку сложены они были один на другой и стояли рядами, вплотную друг к другу, сделать это было не так просто. Многие пришлось отодвигать. В процессе работы он вдруг обнаружил, что некоторые ящики, стоящие в глубине, ближе к стене, явно тяжелее тех, что находились в передних рядах. Он открыл такой подозрительный ящик и, посветив фонариком, увидел там совершенно другую проволоку. Она была темная и даже ржавая. Ничем не перестелена. Да и скручена в бухты совсем по-другому. Взяв одну из бухт, Родин сразу понял, что это что угодно, но не титан. Обыкновенное железо. Как будто с помойки. Чермет, одним словом. Он открыл следующий ящик. То же самое.

«Интересное кино вырисовывается», – подумал он и, озаренный догадкой, начал проверять все ящики подряд. Работал он как заведенный, забыв про чай и курево. На это у него ушло почти пять часов. Если кто увидел это со стороны, решил бы, что мужик просто сошел с ума. Двигает тяжеленные ящики, открывает их, рассматривает содержимое, снова, надрываясь, ставит на место. Только вытрет пот со лба носовым платком, запишет что-то в блокнотик и снова, задыхаясь и матерясь, продолжает это странное дело. Откуда только силы?

Но это был своего рода азарт. Инстинкт настоящего хозяина, у которого всю сознательную жизнь все было учтено и разложено по своим местам. По коробочкам, по полочкам, по пакетикам. Не зря он носил прозвище Миша-футляр. И он сейчас понял, что тут произошла крупная подмена. Воровство почти на миллион рублей. В ящиках с одинаковой маркировкой «Уральский металлургический завод, 1976 г.» была разная продукция. Мелом же на каждом написано «проволока сталь». Но в одних титан, а в других действительно сталь. Только год выпуска, возможно, совпадает. Сталь-то совсем дрянная. Ничего не стоит. Такого быть не должно. Он даже не поленился взвесить дорогую титановую проволоку на весах, что стояли при входе на склад. Родин зацепил за боковую ручку длинным крюком и поволок ящик к весам. Выяснил, что каждая партия из фирменного ящика весит тридцать килограммов. Так он проделал с двумя партиями, чтобы уж наверняка. Взвесил таким же образом и стальную проволоку. Тоже дважды. Тут уже двадцать кило, но бухт по количеству столько же, поскольку удельный вес металлов разный.

Во втором часу ночи он вернулся к своему столу, включил чайник, закурил, открыл блокнотик со своими записями и начал подсчет. В итоге вышло, что титановой проволоки осталось всего десять ящиков из сорока. В тридцати же находился чермет. Как школяр, решающий простейшую арифметическую задачу, Михаил наконец обвел карандашом полученный результат и присвистнул: «Если я правильно понял ситуацию, то украли… добра на девятьсот тысяч. Если верить Василичу, что стоимость данного изделия по тысяче за килограмм. Осталось вынести остальное. Аккурат еще на триста. Итого: один миллион двести тысяч рублей. Но это я еще листы не проверил, которые числятся как кровельное железо. Только это уж в следующую смену».

Разумеется, тягать снова тяжелые ящики он был не в состоянии. Тело с непривычки ныло так, что хотелось принять горизонтальное положение и забыться сном. Выпив чаю, он так и сделал. Пошел туда, где был деревянный настил, кинул на него куртку и лег. Прямо как тогда, в обезьяннике, на простой деревянной лавке. Жестко, но спать можно. Если никто не мешает.

* * *

В ту ночь Родин практически не спал. Так, дремал, отвернувшись лицом к стене. А потому сразу почувствовал, как чья-то рука стала нагло пробираться в задний карман его штанов. Он резко вскочил и саданул в лицо рыжебородого бомжа. Тот упал навзничь, не издав ни звука. Тут же подскочил второй, что был в рваной куртке. Но не нападать на обидчика, а поднимать товарища. Все происходило в полнейшей тишине, чтобы не привлечь внимания со стороны правоохранительных органов в лице толстопузого дежурного. Иначе всем достанется. Бомжи это знали.

– Ну ты и гнида, – тихо прошепелявил рыжебородый, потирая скулу. – Ну, дай, что ль, курить, сил нет.

– Правда, мужик, угости. Чё там, свои люди, – взмолился «рваный», заботливо усаживая рыжебородого на лавку.

– Никогда вы мне своими не будете, – мрачно буркнул Михаил, но сигарет дал.

Как говорится, никогда не говори «никогда». Родин и предположить не мог, как потом все обернется.

Утром бомжей выпустили, а Михаил, хоть и потребовал от дежурного милиционера объяснить происходящее, остался без внимания. Но к обеду, который ему никто не удосужился дать, равно как и завтрак, пришла Галочка. Дежурный подвел ее к решетке, за которой томился пленник, и, сказав, что у нее есть десять минут, удалился. На появление жены Родин практически не прореагировал. Во всяком случае, внешне он оставался спокоен. Лишь искоса глянул на нее и снова уставился в пол, продолжая сидеть на жесткой деревянной лавке.

– Миша, – тихо позвала Галочка. – Ты как?

Ему очень хотелось ответить: «Превосходно», но он промолчал.

– Миша, я все знаю. Ну, зачем ты так? Валер… капитан Самойленко написал на тебя заявление. Миша, это срок! Ну что ты молчишь?

Галочка не знала, как сейчас себя вести. Она лишь знала, что надо спасать мужа. Отца своих детей. Но какой ценой? Валерий поставил ей определенное условие:

– Вот что, девочка моя, твой идиот напал на меня. Неожиданно. Можно сказать, из-за угла. Я ничего не успел сделать. Я, конечно, понимаю его как рогоносца, но так тоже нельзя. И я хочу его посадить. Да! Не надо, пожалуйста, охать. Послушай меня внимательно. Он уже не человек, который может нормально содержать семью. Нет, нет, не возражай мне сейчас, а слушай. Рано или поздно он сопьется. Уж я‑то повидал таких списанных из армии вояк. В лучшем случае он так и будет работать сторожем в магазине. Образования-то у него нет, кроме прапорских курсов. Правильно? А я – кадровый офицер. Я на хорошем счету. У меня идет карьерный рост. Но не это главное. Главное, я тебя люблю. И твоих детей приму, как родных. А что даст им он? Тем более что у него теперь будет срок. Уж я‑то, при моих связях в этом городе, расстараюсь. Но у меня есть к тебе предложение. Пока он сидит в обезьяннике. Заявлению я еще не дал хода. Но дам, если сейчас откажешься принять это предложение. За тебя стану бороться до конца. Надо быть дураком, чтобы не воспользоваться таким подходящим моментом. Ты согласна?