Так, посмотрим, какими мы располагаем возможностями…

Что ж. Пашка не жалел денег на падчерицу. Оплаченнеограниченный доступ в «Спрайнет» и «Америка Онлайн» — так что при желанииможно прямо отсюда пообщаться с Опрой Уинфри, поспрошать у звезды самогопопулярного в Штатах шоу, как у нее сегодня настроение, что ела на обед и какотносится к Саддаму Хусейну…

Он незаметно увлекся. Вышел на «Микрософт Нетворк» —опять-таки оплаченную — и стал просматривать длиннейший список ее услуг поорганизации путешествий.

«Экзотика, черт… А ежели мне вдруг захотелось полетать навоздушном шаре над островом Борнео? Хм, не так уж дорого, с Пашкиной точкизрения… Так, заказ авиабилетов на тот же Борнео, дабл ю — дабл ю — дабл ю —експедиа ком… Нет-нет, не нужно нас учить отправлять факсы, мы это умеем исами, эф-эй-кью…»

Заигрался, как ребенок. Машина была хорошая. Веб-страницымелькали, словно сухие листья под ветром.

Услышав за спиной тихое посвистыванье, он вздрогнул,пристыженно обернулся.

Юная «падчерица» разглядывала его с непонятным выражением,старательно высвистывая какую-то незатейливую мелодийку. В руке у нее былжелтый плетеный поводок — ну да, с собакой гуляла, долгонько что-то…

Петр, неуклюже поднявшись, пробормотал:

— А мы тут плюшками балуемся, знаете ли…

— Я вижу, — кивнула девчонка, бросив поводок накресло. — Вы мне, папенька, ничего тут не раздербанили?

Она прошла мимо Петра, глянула на экран, бросила быстрыйвзгляд через плечо на неловко застывшего «отчима», пожала плечиками снепонятным выражением лица:

— Значит, по «вебам» странствуете, любезный родитель?

— Пришла вот в голову такая блажь, — сказал Петр.к этому времени овладев собой и решив, что ничего страшного, в итоге, непроизошло. — Ты против?

— Отнюдь, сказала графиня… Правда, кто-то обещал блюстимое право на частную жизнь и без нужды по моим апартаментам не шляться…

— Ну извини, увлекся.

— Ну ничего, бывает, — ответила она в тон. —Какие, в сущности, мелочи, папенька…

— Слушай, прелестное дитя, — сказал Петр. —Тебе и правда интересно вот так вот выдрючиваться или это чистейший эпатаж повсем канонам подросткового возраста?

Похоже, он ее заставил на минутку задуматься.

— Ну, как сказать… — протянула Наденька. — Что-товроде около того и вообще…

— Понятно, — кивнул Петр. — Трудный возраст.Потребность в самоутверждении.

Она не ответила на его дружелюбную улыбку, призваннуюнавести мосты и содействовать сближению народов. Стояла, переминаясь с пятки наносок, нахмурив брови — ужасно похожая на Катю. Внезапно широко улыбнулась:

— Папенька, а как насчет обещанных ста баксов? Всесроки, сдается мне, прошли…

Петр полез в карман пиджака, где покоился бумажник с паройтысяч долларов и полудюжиной кредитных карточек. Спохватился, пригляделся кюному созданию внимательнее. Очень уж озорные бесенята прыгали в ее глазах —серых, Катиных… Поневоле наталкивает на подозрения.

— Погоди-ка. — сказал Петр, обретаяуверенность. — Напомни, когда это я тебе обещал денежки. Потому что явспомнить решительно не в состоянии.

— Ну понятно — тяжкие последствия аварии…

— Не финти. — ухмыльнулся Петр. — У тебяфизиономия неумелой лгуньи.

— Снимаю свое предложение, — пожала она плечикамибез особого раскаяния.

— Пардон за неумелую авантюру. Хотела всего-навсегопровести тест на тему «Последствия автоаварий касательно памяти». Извините,папенька…

— Ладно. — махнул он рукой, полез в бумажник ивытащил портрет президента, выдержанный в черно-салатных тонах. — Сотнимного, а пятьдесят Получай. За находчивость.

Надя смотрела настороженно и руку протягивать не торопилась.

— Бери, пока я щедрый, — сказал Петр.

— На условии?

— Да никаких условий. Считай, в честь моего счастливоговозвращения к родному очагу.

— Точно?

— Точно.

— Ну, если… — она протянула руку, взяла бумажку ибросила на стол. — Премного благодарны, ваше степенство.

— Давай без выпендрежа, а? — сказал Петр. —Все я понимаю насчет самоутверждения, но, честное слово, уж не обижайся,настолько все это смешно выглядит… Естественность тебе больше идет.

Она опять замкнулась, только что улыбалась — и вновьнахмурила аккуратные бровки, глядя исподлобья. «Трудный ребеночек, —подумал Петр. — Совершенно неконтактный».

— Ну ладно, — сказал он примирительно. —Извини, что я посидел тут на «паутине»…

— Да пустяки.

— Вот и ладушки, — Петр хотел похлопать ее поплечу, но в последний момент передумал — как-никак почти девушка, да еще схарактером, может обидеться…

Вышел в широченный коридор.

Короткое низкое рычанье заставило его замереть.

Метрах в трех от него стоял на широко расставленных лапахбольшой белый бультерьер, наклонив остроконечную крысиную башку, всматривался вПетра маленькими глазками. Хвост многозначительно опущен, верхняя губаподергивается.

— Тьфу ты… — сказал Петр тихонько. — Реджи, фу! Тычто это, малыш?

Пес неуверенно вильнул хвостом. Осторожными шажками,медленно переставляя лапы, приблизился вплотную, принюхался — и внезапноотпрянул. Оказавшись почти на прежнем месте, громко взлаял.

— Что здесь такое происходит? — выглянула Надя.

— В толк не возьму, — как можно естественнее пожалплечами Петр. — Реджи, Реджи, малыш! Ты что это?

Бультерьер по-прежнему вел себя странно — то взмахивал хвостом,то, подавшись вперед, тут же отпрыгивал. Он уже не рычал, тоненько проскулилпару раз, такое впечатление, в полном недоумении.

— Реджи, место! — прикрикнул Петр, боясьоглянуться на Надю и уж тем более просить у нее помощи. — Место, комуговорю!

Реджи после некоторой заминки все же подчинился, пошел вглубину квартиры, то и дело оглядываясь на Петра, ворча и поскуливая. Петрторопливо прошел в кабинет.

Об этом они с Пашкой не подумали. Казалось, годовалый будьсовершенно ничего не заподозрит, коли уж оригинал и копия схожи, как две капливоды. И тем не менее пес явно почуял неладное. Вряд ли сумел своиминезатейливыми собачьими мозгами осознать происшедшую подмену в полной мере, ночто-то явно было не в порядке, по его песьему разумению. Определенно не впорядке. Значит, абсолютного сходства недостаточно, есть еще что-то —неуловимая разница в запахах, в движениях, для людей несущественная, а вот дляпса сама собой разумеющаяся. Черт, возможны осложнения…