— Но что с тобой случилось? Где ты был все это время? — наконец выговорила она.

Он снова пристально заглянул в ее глаза, прежде чем отвел взгляд в сторону.

— Я слышал, ты выходишь замуж. — Ему тяжело было говорить, он как будто с трудом выдавливал слова. Серые глаза испытующе смотрели на нее, как будто он хотел спросить ее о чем-то еще.

Она закусила губу, не понимая его. Разве она не фантазировала недавно, что он приедет в последний момент и спасет ее от этого брака. Но сейчас ей не хотелось обсуждать свое обручение с Питером.

Она не знала, что ответить. И вдруг робко улыбнулась:

— Это было ошибкой. Я не выйду за Питера.

Ей показалось, что в его глазах промелькнула радость. Она должна до него дотронуться, побороть страх перед незнакомым Шоном, не похожим на прежнего, и решительно взяла его руку и погладила ее.

— Как давно тебя не было. Все решили, что ты погиб, даже я поверила. Но ты обещал мне вернуться, и ты вернулся.

Он смотрел в сторону.

— Я сожалею. Никому не хотел причинить боль.

Он говорил и вел себя странно. Между ними возникло напряжение, которого не должно было быть. Ведь они всегда были друзьями.

— Что с тобой случилось? С твоим голосом? Почему ты такой худой? Шон… как ты изменился…

— Я не мог ничего сообщить о себе. — И глаза его снова потемнели и стали угрюмыми. — Я был… в тюрьме.

— В тюрьме? — Она задохнулась от волнения. — Поэтому у тебя эти шрамы? О боже, неудивительно, что ты такой худой. Но почему тебя посадили в тюрьму? Ты всегда был самым честным и порядочным человеком, уж я-то знаю.

Теперь все объяснилось: длительное отсутствие и причина, по которой не было вестей. Он опустил глаза.

— Я бы так и умер там, если бы… — и снова взглянул на нее, — если бы не сбежал.

Потрясенная этим признанием, она, помолчав, только спросила:

— Тебя разыскивают?

— Да.

Ужас от услышанного охватил ее. Нет, он не вернется в тюрьму. Она поможет ему укрыться.

— Ты должен спрятаться. Тебя не выследили, они не знают, что ты здесь?

— Нет.

Она облегченно вздохнула.

— В конюшне! Ты можешь там спрятаться.

Он не ответил.

Она не могла понять его замешательства.

— Прости, я так волнуюсь. Ты согласен?

— Я не… останусь.

Она, наверное, ослышалась. Он вернулся, он больше не оставит ее. Она так растерялась, что долго молчала. Потом робко спросила:

— Почему?

Он взглянул на ветки над головой, на высокое небо.

— Я покидаю страну.

— Но ты только что вернулся! — Она с отчаянием схватила его за руку. Кожа была огрубевшей, но рука такой знакомой.

Он выдернул руку и покачал головой.

Она наконец сообразила, что он не хочет ее прикосновений. Когда они росли вместе, она ребенком часто увязывалась за ним, и, когда уставала, он, сжалившись, нес ее на спине. Или катал на лошади, посадив сзади. Она была так счастлива, сидя позади своего любимого брата, обхватив крепко его руками за талию. И, став старше, часто брала его за руку, а он ее обнимал за плечи.

— Ты изменилась, — услышала она натужный шепот.

Разумеется, она изменилась. И хотя в его шепоте нельзя было расслышать никаких эмоций, она смутилась. Вернулось сразу желание его обнять и сказать, что теперь все будет хорошо. Она была предана ему и душой и телом.

— Я выросла. Ты тоже изменился, — наконец смогла она ответить, поборов волнение.

И снова молчание. Она начала понимать его поведение и скованность. Неужели он тоже испытывает похожее чувство к ней, то же желание, непреодолимое, нахлынувшее на нее внезапно. Ведь этот пристальный взгляд выдает его, он сердится, и ему неловко, и… Что, если он ревнует? Он никогда раньше не смотрел на нее так, никогда не возникало подобного напряжения, все между ними было легко и просто. Их привязанность друг к другу была естественна и никогда никого не смущала. Что происходит, почему они оба так напряжены и теряют дар речи?

Она, вздрогнув, спросила:

— Сколько времени ты провел в тюрьме? Что ты сделал?

Глаза его вновь приобрели непроницаемое выражение.

— Два года.

Она ахнула.

— Там была деревня, которой больше нет.

Она помнила историю своей страны и народа. Страна подвергалась грабежам, царило бесправие, насилие и убийства. В одном из самых кровопролитных кровавых мятежей погиб отец Шона. В Ирландии часто случались протесты и восстания, и тогда приходили войска британцев. И, защищая свою страну, гибли люди, результатом подавления бунтов были разрушенные города и деревни. И Шон участвовал в борьбе.

Она помнила, как он отстроил разрушенный Аскитон заново, как защищал права ирландцев, крестьян и фермеров, живущих на их земле. Она понимала, на чьей стороне он сражался.

— Были убиты английские солдаты? У вас было оружие?

В Лимерике нельзя было носить оружие, властями это расценивалось как попытка мятежа и измена.

— Да. Нашим оружием были ножи и вилы.

У Элеоноры подкосились ноги. Она не знала, где произошел этот мятеж, но это не имело значения. Если в том диком сражении были убиты британские солдаты, Шон в смертельной опасности. Он изменник. Теперь она понимала, что ему грозит.

Прошлой зимой британцы повесили многих и еще больше изгнали, обвинили в бунте.

— Отец больше не в магистрате, он ушел, — сказала она. — Его обвинили в уклонении от долга, потому что он осмелился защищать своих людей. Капитан Броули, который командует гарнизоном в Лимерике, является и главой магистрата. — Она поняла, что плачет, и вытерла лицо. Теперь не время плакать.

— Мне очень жаль, — угрюмо пробормотал он.

— Они с Девлином оба лжесвидетельствовали, чтобы спасти обвиняемых. Отец отошел от дел, потому что больше не мог защищать своих людей.

Она перевела дух и хотела подойти к нему, но он снова отшатнулся. Теперь его решимость держать дистанцию пугала ее. Почему он так враждебен и так странно себя ведет?

— Шон, мне все равно, что ты сделал, ничего не изменилось между нами, ты остаешься моим лучшим другом, я все для тебя сделаю. Все! — горячо сказала она. — Почему ты не позволяешь мне обнять тебя?

— Все изменилось.

Ей хотелось заглянуть в глубину его глаз, увидеть, что творится в его душе, понять его, как когда-то понимала. Почему он сердится на нее?

— Да, ты попал в ужасную ситуацию, ты много пережил, но знай, мои чувства не изменились. Моя верность осталась. Я спрячу тебя, а потом мы пойдем к отцу, и он поможет разобраться в твоем деле, все решится, и ты будешь свободен.