взяли свое барахло — и за мной! — уже традиционно скомандовал он — на этот раз, правда, не озаботившись нас предварительно построить.

Мы подхватили чемоданы и, растянувшись длинной вереницей, двинулись мимо все еще ожидавших своих водителей ЛиАЗов в направлении видневшихся за деревьями жилых корпусов.

Этих самых корпусов в лагере было семь — шесть кирпичных, двухэтажных, и один старый, одноэтажный и деревянный, сохранившийся от прежней, годов пятидесятых, здешней застройки. В этом последнем лично мне жить за все годы не доводилось ни разу, болтали же про него всякое: и что туалет там якобы один на всех, без разделения на мужской и женский, и что вместо палат — залы на двадцать человек, и что внутри есть огромная русская печка, которую дежурные топят в холодную погоду. Печная труба там над крышей и в самом деле имелась, но что-то не припомню, чтобы из нее когда-нибудь шел дым. Насчет общих туалетов — тоже, думаю, вранье.

Как бы то ни было, в Зеленый корпус, как его называли за характерный цвет стен, в этом году решено было поселить первый отряд, а нам, второму, предстояло жить в корпусе Шестом — территориально, кстати, ближайшем к спортивному городку.

«Давай немного ускоримся, а?» — подстегнул меня нежданно Младший на полдороги.

«На кой?» — спросил я.

Мы шли где-то в середке отряда, даже, пожалуй, ближе к началу — куда еще-то ускоряться?

«Чтобы кровать получше успеть занять», — пояснил он.

«Ну, кровать…»

Ни малейшего желания бежать вперед сломя голову у меня не было — да и вообще, что-то я как будто бы подустал. Нет, тело, вроде бы, оставалось бодрым и полным сил, но вот контролировать его с каждой минутой мне становилось все тяжелее…

«Давай я порулю», — предложил мне Младший, не то сумев прочесть уже и толком не сформулированные мысли, не то почувствовав мою слабость как-то иначе.

«Ну, рули».

Я отдал контроль и мгновенно ощутил облегчение — даже не предполагал, что до сих пор был настолько напряжен! Младший же не преминул ускорить шаг, и к моменту, когда авангард растянувшегося отряда подошел к крыльцу Шестого корпуса, мы были уже совсем рядом с возглавлявшим шествие Вадимом.

— Поднимаемся на второй этаж, — дал команду вожатый. — Первая и вторая палата — мальчики, третья и четвертая — девочки!

— А шестиместка? — спросил кто-то.

— Шестиместку не занимаем, она в этой смене для персонала — в административном корпусе какой-то ремонт! — поведал Вадим уже в спины первым бросившимся вверх по лестнице пионерам.

Планировка этажа была проста. Лестница вывела нас в просторный холл с несколькими столами и куда более многочисленными стульями, сразу за которым начинался длинный узкий коридор. По правую его сторону располагались четыре спальни, именуемые палатами — по десять мест в каждой. По левую — уже упомянутая шестиместка, негласно считавшаяся престижной, но ныне нам недоступная, а также сушилка, вожатская и два туалета. В дальнем конце коридора находился пожарный выход — дверь на узкую металлическую лестницу.

Замечу, что первый этаж корпуса отличался от второго только тем, что вместо шестиместки там размещалась чемоданная, где положено было хранить не первой необходимости вещи.

В коридор мы ворвались не самыми первыми, но те пацаны, что бежали перед нами, благополучно свернули в первую палату, хитрый же Младший уверенно направился ко второй, куда вошел бесспорным лидером. И вот перед нами десять кроватей — пять в ряд у окна, изголовьем к плотным шторам, и еще пять ближе к двери — занимай, какую хочешь!

Я знал, что выберет Младший — место у окна, справа у стены. Одним из лучших оно традиционно считалось еще с октябрятских времен — по вполне практичным некогда причинам. Основной метод укладывания детей спать в младших отрядах сводился к формуле: «На правый бок, закрыть глаза!» Однако тому, кто лежал у правой стены, разрешалось отвернуться к ней — какая-никакая, но привилегия! Старших, понятно, в столь тесные рамки вожатые загонять уже не решались, но в любом случае один сосед лучше, чем два!

Оправдав мои ожидания, Младший направился прямиком к намеченной мной кровати и уже собирался взгромоздить на нее чемодан — в знак того, что место занято — как вдруг что-то просвистело у нашего уха и, ударившись в стену, на покрывало упала синяя безрукавка. Мы обернулись: в дверях палаты, скалясь, стоял Михеев.

«Черт!» — разочарованно выдал Младший.

«Займи другую», — миролюбиво посоветовал ему я.

«Я хотел эту. Специально спешил!»

«Что ж поделать, раз не успел?»

Между тем, палата стремительно наполнялась мальчишками — скоро свободных мест в ней уже просто не останется… Да уже, собственно, не осталось!

«Черт! — зло повторил Младший. — Место хорошее жалко — но это еще полбеды! Отступить перед ним сейчас — значит сдаться навсегда и во всем!»

«Михеев в той же ситуации», — заметил я.

«Да какого Х-христофора Колумба?! — похоже, Младшему удалось себя завести. — Мало ли, кто что куда кинул?! Я тут был первый!» — и небрежно поведя чемоданом, он сбросил его углом безрукавку с кровати на пол, после чего с размаху плюхнулся задницей на покрывало.

В палате, до того многоголосо галдевшей, на все лады шуршавшей и щелкавшей замками, разом повисла мертвая тишина — словно секретную кнопку кто-то нажал. Шаги Михеева, медленно направившегося к нам от двери, звучали в ней разве что не набатом.

Приблизившись вплотную, Ант, как называли его присные, остановился, грозно нависнув над нами. Младший старательно изобразил удивленный взгляд:

— Какие-то проблемы?

— Да, — процедил Михеев. — Проблемы. У тебя. Вот это — мое! — его палец указал на безрукавку на полу.

— Правда? — еще выше вздернул брови Младший.

— И вот это — тоже мое, — перст Анта переместился в направлении кровати.

— А вот и нет, — покачал головой Младший. — Я сюда первый сел!

— Как сел, так и встанешь! — заявил Михеев. — Или ляжешь!

— Тихий час придет — прилягу, как же иначе, — сделал вид, что не понимает намека Младший.

— Что, борзый, да? — прорычал Ант, сжимая кулаки.

— О, щас будет драчка! — предвкушающе воскликнул скуластый паренек с кровати через две от нашей. Точнее, пока не совсем нашей… А глядишь, может, и совсем не нашей…

Другой мальчишка, пухлый такой, вроде как один из записных «миньонов» Михеева, несмело приблизился сзади к своему