документы, ты же меня потом со свету сживешь… – пробормотала Василиса прежде, чем поняла, что вообще говорит.

В недоумении посмотрела на мужа.

– Ну же, дети… – почти по-доброму улыбнулся он.

– Кош! – Василиса задохнулась от возмущения. – Что происходит?

– Ничего особенного. – Кощей отодвинул от себя тарелку, облокотился о стол и положил подбородок на сложенные кисти. – Слезы младенца кипятить на слабом огне в сосуде из горного хрусталя на протяжении пяти минут, добавить первое, второе, третье… Ты отлично знаешь этот рецепт. Выпивший обнаруживает полную невозможность лгать. Любые его попытки говорить сами собой оборачиваются правдивым рассказом. Не думаю, что рагу пострадало, зелье абсолютно безвкусно. А теперь я повторю свой вопрос: кто из вас первым надумал забраться в мой кабинет и зачем вы забрали оттуда флакон?

Демьян глянул на сестру, но Агата лишь плотно сжала губы.

– Ну, знаешь ли… Антидот! – Василиса властно протянула ладонь, и Кощей положил в нее вынутый из кармана пузырек.

Демьян тоже неуверенно протянул руку, но Кощей лишь усмехнулся.

– Не так быстро, юноша, я хочу ответы. Или мне начать задавать вопросы твоей сестре?

Мальчик побледнел, бросил взгляд на Агату, та кивнула.

– Мы просто хотели посмотреть, – буркнул он, отводя глаза. – А бутылек лежал в самом нижнем ящике стола, мы решили, что он не нужен…

– И куда вы его спрятали?

– В тайник, – пробормотал Демьян.

Кощей хлопнул в ладоши и встал из-за стола.

– Показывайте ваш тайник.

Агата встала первой. За ней подскочили Демьян с Василисой.

Дети привели их на чердак. Там Агата отодвинула одну из досок под подоконником и из образовавшейся ниши вынула красивый прозрачный флакон, внутри которого отплясывал замысловатый танец маленький огонек.

Василиса ощутила, как волосы на затылке встали дыбом. Она узнала этот огонек. Этот оранжевый всполох, заточенный в бутылке. Этот…

Это было именно то, из-за чего она старалась пореже спускаться в кабинет Кощея в подвале.

– Откуда? – выдохнула она.

Брат с сестрой с тревогой посмотрели на нее, Кощей подошел к Агате и аккуратно забрал флакон из ее рук.

– Заговоренный алмаз, – сказал он, обращаясь только к Василисе. – Он не вырвется.

– Не вырвется! – воскликнула Василиса. – Да это… это…

– А что это? – спросил Демьян.

– Вот именно! Вы даже не представляете, что взяли! – Василиса всплеснула руками и с силой тряхнула головой, пытаясь сдержать ругань. – Вы – идете спать, и чтобы ни шагу ночью из этой комнаты. Только до туалета. Я повешу маячок – чих в сторону, и вы пожалеете. О наказании узнаете завтра. А ты, дорогой… Идем поговорим.

В кабинете Кощей уселся за стол, а Василиса принялась ходить из стороны в сторону. Потом собралась с мыслями, развернулась к нему. Он смотрел спокойно и с интересом, и она испытала жгучее желание кинуть в него антологией потолще. А потом еще одной. И еще. Но вместо этого она прошипела:

– Огонь из реки Смородины? Ты серьезно? Один такой маленький огонек, пролившись, способен уничтожить город! И ты хранил это в нашем доме? Как давно, Кош?

– С тех пор как здесь живу.

– Что?! – Василиса остановилась, а потом обессиленно рухнула в кресло у стены, пытаясь справиться с приступом нервного смеха.

– Боже мой, – пробормотала она. – Как ты вообще его раздобыл?

– Это долгая история.

– Но зачем?

– Хотел проверить свои силы.

– И когда…

– Около ста пятидесяти лет назад.

Василиса прикусила губу. Потерла лицо руками, пытаясь справиться с охватившим ее нервным возбуждением, сделала глубокий вздох.

– Ты же наложил охранные чары на свой кабинет!

– Простую оповещалку. Мне было интересно посмотреть, что они станут делать.

– А почему этот флакон вообще оказался здесь?! А если бы они открыли бутыль? А если они кому-то расскажут? Кош! Это… Это…

– Не трудись подбирать слова, дорогая. Я знаю все, что ты скажешь. Флакон был здесь, потому что мне нравится держать его рядом. С одной стороны, блажь, а с другой – козырь в рукаве, если к нам заявится кто с Буяна. Бежать в этом случае до Нави будет далековато. Открыть его они бы не смогли. А расскажут… Что именно? Они понятия не имеют, что это.

Василиса схватилась за голову.

– Ты с ума сошел! Они же дети! Всего лишь дети!

– Всего лишь дети! – передразнил Кощей и откинулся на спинку кресла. Он неожиданно помрачнел и с какой-то обреченностью взялся за запястье, что немного отрезвило Василису. – О, поверь, почти всегда все начинается с всего лишь детей. С испуганных, обиженных, жаждущих справедливости детей, которые способны делить мир лишь на черное и белое. Они не просто дети. Они маги. И ты прекрасно знаешь, что первая задача любого мало-мальски одаренного мага – воспитать в себе железную волю, чтобы держать свои силы в узде. Посмотри на Агату: она тратит больше сил на спонтанные выбросы, чем на осознанную волшбу, и вовсе не считает, что с этим нужно бороться. Чем быстрее они узнают, что такое ответственность, и поймут, что у каждого поступка будут последствия, что каждая нить их чар будет связана с судьбами сотен людей, тем лучше.

Василиса покачала головой, неуверенно возразила:

– Но не так же…

– Если ты знаешь способ лучше, расскажи мне. Прости, родная, но, боюсь, мой опыт общения с темными магами больше твоего. И кстати, они все-таки попытались открыть флакон. Еще одна огромная глупость с их стороны.

– Что?!

– Но, к их и нашему счастью, чтобы открыть его, нужно нечто большее, чем просто желание. Я навязал на флакон условия в качестве замка. Так что мы были в безопасности.

– И что это за условия?

– Нужно знать, что именно в нем находится, и чувствовать острую нужду этим воспользоваться. У них не было ни шанса его вскрыть.

Василиса устало откинулась на спинку кресла и обессиленно прикрыла глаза.

– Ты сам его боишься, да? Боги, зачем ты вообще его добывал?

Кощей помолчал, прежде чем ответить. Принялся тереть запястье, потом опомнился и отдернул руку.

– Это был сложный период. Я много размышлял о том, что все-таки могло бы меня убить. Ибо я не верю, что нет такой силы. На каждое действие найдется противодействие. И тогда мне показалось, что огонь Смородины – именно то, что нужно.

– Ты думал о самоубийстве…

Он кивнул.

– В отдаленном будущем. Хотел иметь под рукой что-нибудь на случай, если возникнет потребность. Однако пока добывал этот всполох, мои уверенность и желание сгореть как-то поиссякли. Я весь был в ожогах, они невыносимо болели и очень плохо заживали. От обычного человека или мага уже ничего бы не осталось. Я пришел к выводу, что процесс самосожжения, скорее всего, будет долгим. И наверное, испугался. Осознал, что действительно мог сгореть во время этой «охоты», и меня это не вдохновило.

– Кош… Но зачем тогда ты его сохранил?

– Сам не знаю. – Кощей подался вперед и уперся локтями в столешницу. – Может, как напоминание о том, что на самом деле я все еще не хочу умирать. А может… Мало ли как оно повернется… И потом, это ведь такая мощь. Наверное, в этом и есть отличие светлых от темных: разве можно просто взять и пройти мимо? Светлые как-то ухитряются это делать. Но думаю, Лебедь бы удар хватил, знай она… – Кощей мечтательно улыбнулся. – О, она бы взорвалась от злости, зависти и невозможности отобрать у меня его здесь и сейчас, не развязав войну. Может, отослать ей фотографию, как думаешь?

– Не переводи тему, – нахмурилась Василиса: последнее, чего ей сейчас хотелось, – шутить. – Кош, его нельзя хранить здесь. Это безрассудство.

– Ты хочешь, чтобы я отнес его в Навь? – поднял бровь Кощей.

«Я хочу, чтобы ты скинул его в Смородину», – подумала Василиса, но не смогла этого произнести. Она, как никто другой, знала, что значили для мужа его артефакты. У нее не было права просить о таком.

Она встала и подошла вплотную к столу.

– Ты держишь у себя в ящике атомную бомбу, уверенный, что никто и никогда не сможет ею воспользоваться, – сказала она, глядя ему в глаза. – В том числе против тебя. Но если ты готов поклясться мне, что это не так… Я очень постараюсь тебе поверить.

Какое-то время они просто молча смотрели друг на друга.

– Ты в безопасности, я это гарантирую, – наконец ответил Кощей.

Она отвела глаза и кивнула.

– Хорошо. Тогда я пойду.

И вышла из кабинета.

Кощей перевел взгляд на флакон. Маленький голодный ярко-оранжевый огонек озорно плясал в своей темнице, будто все понял и теперь радовался тому раздору, что сумел принести в этот дом, даже будучи взаперти.

* * *

Звон будильника звучал в ушах еще долго после того, как Василиса его отключила. Предрассветная синь струилась в спальню даже сквозь задернутые шторы, Василиса поплотнее закуталась в одеяло, прижалась к мужу и разрешила себе снова